Либби мгновенно просыпается.
– Сдурела?
Спросонья голос у нее хриплый и недовольный, но Саре он чудится дивной музыкой. В темноте часто забываешь, что по ночам тревога становится сильнее.
Либби поворачивается на другой бок и начинает похрапывать.
На электронном циферблате загорается полночь, веки у Сары смыкаются. Ей почти удается задремать, как вдруг котята разом поднимают головы. Четыре пары ушей трепещут в одном направлении, словно улавливают некий зловещий звук, пока неразличимый для девочек.
Следом раздается отчетливый звон разбитого стекла.
Сара вскакивает с постели. Коты носятся как оголтелые. Сара трясет Либби за плечи.
– Вставай, – шепчет она. – Кто-то залез к нам в дом.
Дому минула сотня лет. Половицы сотрясаются от каждого шага. Забившись в шкаф, девочки припадают ухом к вентиляционной решетке. Внизу определенно кто-то есть.
Либби придвигается вплотную, Сара ощущает теплое дыхание на своей щеке, ощущает, как сестренка дрожит мелкой дрожью.
Скрип половиц сменяется чавканьем по липкому линолеуму. Некто пробрался на кухню.
Дважды хлопает дверца холодильника. Снова шаги. Потом грохот, как будто опрокинули стол. На заднем дворе истошно лает Чарли.
– Может, папа вернулся? – с надеждой спрашивает Либби.
– Вряд ли.
Под скрип петель дверцы кухонных шкафов открываются и с треском захлопываются. Раздается скрежет. Звяканье посуды. За короткой передышкой следует леденящий кровь скрип ступенек. Некто взбирается по лестнице. Очень быстро.
Дверь в спальню распахивается. Цокая когтями по полу, коты бросаются врассыпную. В шкафу Либби до боли стискивает руку сестры, ногти впиваются в ладонь.
Снаружи выдвигаются и задвигаются ящики. Падают вещи. К погрому периодически примешивается треск помех, как в приемнике или по рации.
В памяти оживают зловещие картины, которые так часто рисовал отец: кто-то проник в дом с целью причинить им вред. А вдруг это правительство, как в любимом папином фильме? А вдруг они решили поубивать всех, чтобы остановить эпидемию?
Сара начинает всхлипывать. Либби зажимает ей рот ладонью.
В следующий миг створки шкафа открываются настежь.
В тусклом свете ночника Либби девочки различают мужской силуэт.
– Вы тут? – Голос мужчины звенит от страха. – Эй, ответьте.
Сестры молчат.
Они даже не представляют, как выглядят со стороны: две перепуганные девочки в ночных рубашках прижимаются друг к другу среди свитеров и пальто, одна рыдает, другая пытается спрятаться под крылом у сестры. Но вот в чем странность – мужчина смотрит на них, но не видит.
В глаза им бросаются его ноги – босые. Обнаженная грудь без рубашки.
Мужчина раздвигает вешалки с пальто точно шторы.
– Пожалуйста, – повторяет он, – пожалуйста, скажите, где вы?
Внезапно Сара узнает во взломщике соседа. Точно, это их сосед, профессор, у него еще младенец. Просто камень с души, ведь этот человек тоже отец, а родители всегда заботятся о детях, даже о чужих.
В следующую секунду Сара замечает кровь. Руки соседа кровоточат, босые ноги усеяны битым стеклом.
– Где моя дочь? Куда подевалась моя девочка?
Пугает его взгляд – пустой, невидящий, как у сомнамбулы.
Снова помехи. Сосед подносит к уху какой-то прибор. Радионяня. Из динамика доносится шипение – будто на старых аудиозаписях, будто на радио пропал сигнал. Новая волна звуков, но никаких признаков младенца.
Профессор исчезает столь же внезапно, как и появился.
Он не вскрикивает, не вздрагивает, ступая по битому стеклу. Однако ему не суждено добраться до дома. С чердачной площадки девочки наблюдают, как он кулем падает на крыльцо.
Либби торопится накрыть его одеялом. Сара вызывает полицию. «Скорая» приезжает лишь в полдень. Спасатели в глухих комбинезонах надолго скрываются в доме, а после выводят на фасаде букву Х. Если они и забрали младенца, сестры этого не заметили.
Наутро выясняется, что, помимо всего прочего, сосед разбил керамических птичек, купленных мамой в Португалии. Осколки валяются на полу. Либби тщетно пытается их склеить. Однако время движется лишь в одном направлении. Не всякую разбитую чашку удается склеить.
Той ночью Сара снова просыпается, объятая дурным предчувствием. Вторая половина кровати пустует. Либби нет. Сара лихорадочно нашаривает выключатель и обнаруживает Либби, распростершуюся на полу без движения. Но хуже всего – ее карие глаза широко открыты.
На долгих пять секунд Сара осознает, что осталась одна в целом мире. Только мертвые способны лежать не шелохнувшись.
Внезапно с губ сестры срывается невнятное бормотание, точно она разговаривает во сне. Как позже выяснится, такое поведение свойственно юным жертвам вируса.
Сара принимается тормошить сестру, сначала ласково:
– Проснись.
Но чем дальше, тем больше она понимает: самое страшное, чего она так боялась неделями, случилось – сон забрал Либби.
42
Они берут Либби на руки, эти двое, парень и девушка в толстовках с логотипом колледжа. Оба чувствуют себя как рыба в воде. На них белые маски и зеленые перчатки.
– Я всю ночь звонила в девять-один-один. – Голос Сары дрожит от невыразимой благодарности, граничащей с любовью. – Звоню, звоню, а они не едут.
– Не хватает машин, – объясняет парень. Он поднимает Либби с пола, где та пролежала весь день.
Либби – босая, в зеленой пижаме, на щеках отпечатались следы от бугристой половицы. Губы уже начали трескаться.
– Вы здесь совсем одни? – сквозь маску спрашивает студентка.
Сара с трудом подавляет порыв извиниться перед помощниками за хлопоты.
Парень держит Либби, словно молодой отец: бережно, скованно, на вытянутых руках, как реликвию, которая в любой момент может разбиться.
Однако неловкость никак не сказывается на его темпе: студент быстро сбегает по лестнице, худые ноги в кроссовках отмеривают длинные шаги. В мгновение ока он минует гостиную и толкает входную дверь.
– Больница переполнена, – говорит он, окидывая взглядом окрестности. – Надо отнести ее в студгородок.
Маска сползает ему на подбородок. Девушка ласковыми движениями поправляет резинки. Однако парню не терпится.
– Пойдет, – бурчит он и отворачивается.
– Обувайся, – обращается девушка к Саре.
– Еще чего! – взбрыкивает ее спутник. – Пусть остается. С ней выйдет дольше.
Взгляды студентов скрещиваются в безмолвном споре. Девушка побеждает.
Она протягивает Саре новую пару зеленых перчаток.
– Надевай.
Перчатки ей велики, однако Сара безропотно подчиняется, готовая сделать все, что они скажут.
Троица пускается в путь. Парнишка несет Либби.
В небе оглушительно стрекочут вертолеты, но улицы пустынны. Изредка доносится чей-то голос, мелькает силуэт в окне. Однако кругом ни души – только солнце, лес, птицы в кронах, неуловимый шорох сосновых игл на ветру.
Декабрь выдался теплый, но порыв ветра заставляет вспомнить, что Сара выскочила из дома в одной фланелевой сорочке и босоножках.
Голова Либби мотается из стороны в сторону, веки трепещут – даже сейчас она продолжает видеть свой загадочный сон. Так страшно осознавать неумолимую истину – нельзя проникнуть в чужое сознание, даже рассудок родной сестры оказывается за семью печатями.
Дверь в дом Гарибальди стоит настежь – и никаких следов Гарибальди. Под потолком носится птица.
Отец был прав от начала до конца.
Из-за поворота выруливает «скорая», и девушка машет рукой. Но врачи в защитных очках и цельных комбинезонах только качают головой через лобовое стекло.
– Нам
