И угадал, Светка сидела в столовой с осоловелым видом. Понятно, каша с тыквой и айвой, Светка тоже не устояла. А кто бы устоял?
Я сел напротив Светки.
– Кашу пробовал? – спросила она.
– Каша супер, – сказал я.
– Куда ходил?
– А, тут вокруг и вниз.
– Папке не звонил? Я-то ему звонить не собираюсь, его эти закидончики мне уже давно надоели.
– Не работает, – остановил я.
– Кто не работает?
– Связь не работает.
– Почему? – глупо спросила Светка.
– Вышка упала.
Светка поглядела на меня как на дурачка.
– Я тут с одним аборигеном познакомился, он сказал, что вышку ветром уронило.
– Ну конечно! – ухмыльнулась Светка. – Вышку ветром уронило, как по-другому-то.
– Да нет. Давно уже у них уронило, связь не работает, Интернет не работает…
Я постарался сказать это как можно недовольнее, хотя смеяться хотелось.
– А у меня работает. – Светка достала планшет и показала мне четыре палочки. – У меня персональная вышка, что ли?
– Попробуй набери номер, – посоветовал я.
Светка забегала пальцами по экрану, планшет пикнул.
– Да, не работает, – поморщилась она. – Палочки исчезли…
Светка отключила планшет.
– Потом надо к медсестре сходить, позвонить попробовать.
– Угу, надо, – не стал я особо спорить.
– Только ты сам звони, я с ним не собираюсь болтать.
– Хорошо.
Светка сонно зевнула.
– Как городишко? – спросила она.
– Деревянный, – ответил я. – Тут какие-то искусные плотники, очень хорошо всё строят.
– Очень хорошо? – переспросила Светка.
– Да, похоже. Только дома… Какие-то… Вроде новые, но уже старые.
– Это как?
– Построены вроде бы недавно, но… покосились. Знаешь, старые рыбаки могут вырвать из рыбы скелет через небольшой разрез в позвоночнике. Рыба вроде целая, но костей в ней никаких нет. Так и эти дома. Они… без костей.
– Приятное местечко, – согласилась Светка. – Спасибо папане, надеюсь, ему там икается…
– Это уж точно.
Светка потрогала уже расчёсанное запястье.
– А если он… – Светка замялась. – Ну…
– Да ничего с ним не случится, – отмахнулся я.
С такими, как наш папаня, никогда ничего не случается. С кем угодно, только не с ним.
– Полежит, отоспится, вот и всё, – сказал я. – Всё будет хорошо.
– Я всё равно как-то волнуюсь… – Светка посмотрела в сторону кухни. – Нет, не за отца, за нас с тобой. Одни в чужом городе…
– Повезло, – сказал я. – Отдохнём от папаньки недельку.
– А потом?
– А потом поедем дальше. Морс остался?
– Не.
– Жаль. Пойдём погуляем, что ли? Чего здесь сидеть?
Светка зевнула.
– Лень, – сказала она. – Но надо пойти, а то рехнёшься в четырёх стенах. Тут кинотеатра нет? Кино бы посмотрели.
– Не смеши, какой кинотеатр… Всю культуру мы уже осмотрели.
– А как по части бескультурья?
– Что? – не понял я.
– Бродячие дельфинарии. Передвижная выставка «История пыток». Подержанный луна-парк «Маргаритка».
– Все проехали мимо, – сказал я. – В Знобищево.
– Плохо. Я бы в подержанном луна-парке потряслась на старости лет. Ладно, пойдём. В каждом уважающем себя Знобищеве есть…
Светка поглядела в окно столовой. Лес как лес.
– Тут должно быть хоть что-то… Ладно, пойдём.
Мы покинули столовую, покинули техникум, ставший больницей, вышли за ограду в самое начало улицы Вопленко.
– Кто был этот Вопленко? – спросил я.
– Да мало ли. Прелесть в незнании. Думаю, это был первый местный… дельтапланерист.
– Так я и думал. Предлагаю просто бродить туда-сюда, пока не устанем.
Бродить так бродить, отправились бродить. Вниз по улице Вопленко, направо по Спортивной, вниз по Трубной, налево по Стромынина. Шагали, смотрели. Хотя смотреть не на что особо. Дома, огороды, трава, заборы. Уютный городишко. Много фруктовых деревьев, яблони, сливы. Облепиха.
– Смотри-ка, – указала Светка пальцем. – Дом брошенный. Странно…
– Чего странного? Полно таких в каждом городе.
– А здесь первый раз вижу.
Дом в конце улицы Кривицкой, заброшенный, с выбитыми окнами. Ограды нет, зато под яблоней скамейка. Такая капитальная скамейка из брёвен, трудно не посидеть. Ну, мы и сели.
Наверное, час сидели. Говорили о какой-то ерунде. О фотосинтезе, кажется. Сидели и сидели, ничего не происходило, яблоня яблоками стучала. Червивыми. Я сорвал несколько для интереса, червивые все. Не опрыскивает никто.
– Черви какие-то… – Светка тоже разломила яблоко. – А?
Черви действительно были… неправильные. Злые. Мне почудилось, что один попытался на меня напасть, цапнуть за палец.
– Такой в губу вопьётся – мало не покажется, – Светка раздавила червя.
Потом спустились к реке.
Бела Коса текла… То есть она не текла. Вода точно остановилась. Мне показалось, что она отвердела, но я не нашёл камня, чтобы проверить.
– Скукота, – сказал я.
– Ага, – согласилась Светка.
Но у реки тоже почти час убили, ходили по тротуару и улицам.
– Невелик городок, – сказала Светка. – Весь обошли, всем показались.
– Это точно, – усмехнулся я. – Показались… Ещё раз обойдём?
– А ну, – махнула рукой Светка. – Хватит. Пойдём в больницу, ляжем спать. Надо отоспаться.
Это правильно.
Впрок поспать никогда не мешает.
Спать-спать.
Мы нашли ул. Вопленко и поднялись к пеньковому техникуму.
Дежурная медсестра ждала нас у входа, едва показались, как она направила нас в столовую.
Потом сидели друг напротив друга в ожидании ужина. Я на Светку смотрел, она на меня. Плохо она выглядела, если честно. Похудела, щёки ввалились, на какую-то птицу сделалась похожа.
На усталую птицу.
6
Всё-таки Цезарь
«Ровер» влетел в пыльную лужу, по сторонам всплеснулась ржа, отец включил дворники. Пыль оказалась красной и тяжёлой, она села на лобовое стекло, дворники не справлялись с ней, гоняли справа налево.
– В этой почве много железа, – сказала Светка. – Красно и тяжело.
– В этой почве много меди, – возразил я. – Поэтому и красно.
– Неуч, – тут же ответила Светка. – Оксид меди зелёного цвета, а оксид железа как раз красного.
Точно. Уела меня Светка.
– Не видно ничего… – сказала Светка. – Может, не стоит с такой скоростью…
– Не учи меня, пожалуйста! – огрызнулся отец.
– Нет, я не учу, только ты немного не дрова везёшь, можно и поаккуратнее. Мы куда-то торопимся?
– Может, сама за руль сядешь?! – поинтересовался отец злобно.
– Может, и сяду. А может, и нет. Но с такой скоростью на одной руке гонять…
И тут же отец выругался и задавил тормоза.
Вокруг машины уже бушевала рыжая пылевая буря, машину разворачивало влево, отец бешено вертел руль, трещала АБС.
Я всегда пристёгиваюсь. И Светка. Отец в этот раз пренебрёг пассивной безопасностью.
Тымц. Машина наткнулась на невидимое в пыли препятствие. Нас кинуло вперёд, сработали ремни. Слева от меня надулась подушка. Справа по лобовому стеклу пробежала трещина.
«Ровер» замер. Что-то потрескивало в двигателе, на приборке мигала красным лампочка. Пыль оседала.
Отец лежал на руле, уткнувшись в подушку. И словно бы спал. Я оглянулся. Светка висела на ремне, без сознания. У меня болело плечо. Я отстегнул ремень, открыл дверь и вышел на воздух. Пыль осела, машина стояла на самом краю дороги, колесо съехало в канаву. Чуть впереди, присыпанное ржавой пылью, лежало нечто.
Чёрная туша, я подумал, что медведь. Никак не меньше медведя, густая шерсть, встопорщенная кровью.
И вонь.
Он шевельнулся.
Медведь.
Я оглянулся.
Машина исчезла, я остался один на дороге, и медведь был рядом. Я посмотрел на него и…
Не медведь.
Это был не медведь. И он был уже рядом, и из его пасти вываливалась жёлтая кровавая жилка. Ага.
Красноглазый.
– Марсик! – Светка тормошила меня за плечо. – Марсик! Ты спишь!
Я заорал снова и проснулся. Палата. Ребристые лампы. Чистота.
Светка
