Но эта не шарахнулась.
– Ты что, кидать в неё будешь?
Ну да, кидать камень в больную собаку… Недостойно. И дико.
– А вот герои Марка Твена такими вопросами не страдали, – напомнил я.
– Ты ещё Амундсена вспомни, – хмыкнула Светка.
Я выронил камень. Собака сделала шаг.
Народу вокруг было полно, и плотники, и мальчишки, и лодыри, и прочий люд, но собака на них никакого внимания не обращала. Кроме нас.
– Пойдём, – Светка направилась по тротуару вдоль реки. – Посмотрим на… на чего-нибудь посмотрим.
Пошагали по тротуару вдоль реки. Оглядываясь иногда. Хотя могли и не оглядываться – собака, прихрамывая, упрямо брела за нами.
– Странная собака, – сказала Светка. – Никто на неё не смотрит…
– Ничего странного, – возразил я. – Тебе вот хотелось бы на такую смотреть? Нет. Вот и люди не смотрят.
– А что, если её только мы видим?
– То есть? – не понял я. – Ты хочешь сказать, что это… собака-призрак?
– Не знаю. Посмотрим. Посмотрим, что она станет делать. Не станет же она целый день за нами таскаться?
Я согласился.
А собака нет.
Тротуар кончился, мы свернули вправо и поднялись немного на холм по выложенной булыжниками тропинке, после чего повернули на улицу Сиреневую. Тут действительно росло много сирени, в июне здесь, наверное, было красиво.
Собака настырно тащилась за нами. Так что я начал подозревать, что псина вполне может быть призрачной.
Пошли побыстрее. Собака не отставала.
– Наверное, она хочет есть, – не выдержала Светка. – Надо ей что-нибудь купить. Заодно проверим, настоящая она или нет.
Светка огляделась, но поблизости никаких магазинов не заметилось, Сиреневая улица состояла из одних только домов.
– На набережной ларёк был, – вспомнил я.
– Возвращаться не хочется, – сказала Светка. – Плохая примета.
Ей просто мимо этой больной собаки проходить не улыбалось, я её понимал, умирающие животные угнетают. Поэтому мы дошагали до конца Сиреневой, свернули в переулок и через него попали на улицу, где имелся магазин «Богатый стол». Там мы немного поспорили, Светка предлагала сухари с изюмом, я настоял на сосисках.
Карточка, кстати, тоже не сработала.
Собака ожидала нас на улице. И тут мы убедились, что она всё-таки настоящая, – по улице катил мотоцикл. Собака стояла посреди дороги. Водитель мотоцикла снизил скорость и объехал псину по обочине.
– Я же говорила, призрачных собак не бывает, – вздохнула Светка. – Ни призрачных собак, ни призрачных городов. Всё, к сожалению, настоящее.
Светка потопала по земле.
– Нет, когда-то призраки, конечно, водились, – сказала Светка. – Водились, но потом все повыздохли.
– Призраки перемёрли? – усмехнулся я.
– Угу. Дефрагментировались, или сбежали, на крайний случай. Да брось, Марс, ты думаешь, что нормальный призрак может существовать в этом мире?
Мы посмотрели на собаку.
– Нет, Марсик, нет. Все призраки давно погрузились в «Вояджер» и свалили отсюда к чёртовой матери. И правильно сделали.
Светка разорвала пачку с сосисками, достала одну, очистила её от пленки, кинула собаке под нос.
Псина не шелохнулась, не понюхала даже.
– Не хочет, – поражённо сказала Светка. – Собака не ест сосисок.
– Это же лабрадор, – сказал я.
– И что?
– Благородных кровей пёс, он не станет есть с земли, он приучен только из миски.
– Это шутка?
– Нет. Или из миски, или с рук.
– Ладно.
Светка вытряхнула из пачки вторую сосиску, очистила.
– Эй, Бобик! – Светка протянула собаке сосиску. – Бобик, иди сюда!
Плохая идея, подумал я. Но Светка ведь не послушает.
– Иди сюда! – Светка протягивала сосиску.
Собака понюхала воздух и неожиданно двинулась к нам.
– Ого! – только и прошептал я.
Собака приближалась ломающейся походкой, подняв морду, поскуливая и виляя хвостом.
– Иди сюда, Бобичек! – манила Светка. – Тут у нас вкусное!
Вряд ли это был Бобичек, лабрадоров так не наименовывают. Цезарь, Флиппер, Марли, это сколько угодно. Ну, пусть Бобичек.
Бобичек подтянулся до трёх метров, совсем рядом. На этом расстоянии он немного задумался, решая – продвигаться ему дальше? Но сисиски пахли невыносимо, собака тявкнула и подошла к Светке.
– Осторожнее! – посоветовал я.
Светка наклонилась и протянула псине сосиску.
Всё-таки Цезарь. Собака взяла сосиску осторожно и интеллигентно, перехватила зубами, сделала шаг в сторону и быстро, в два укуса сосиску прожевала и проглотила.
– Кушай, пёсик! – умильно произнесла Светка и протянула Цезарю следующую сосиску.
Цезарь съел и её.
Он как-то приободрился, завилял хвостом и после очередной сосиски сел в пыль и, состроив на морде глупое выражение, протянул лапу.
Светка растрогалась и, прежде чем я успел её перехватить, эту лапу пожала.
Цезарь вздрогнул, точно его ударили током. Светка ойкнула и отпрыгнула. Собака завалилась на бок, несколько раз её выкрутила судорога, после чего Цезарь замер, из-под него потекла розовая лужа. Мы отступили.
– Что это?! – потрясённо спросила Светка.
– Сдох, – ответил я.
– Почему? – Светка смотрела на свою руку. – Почему он сдох?!
– Да погоди…
Глаза собаки остекленели. Как-то слишком быстро…
– Из-за того, что я ему лапу пожала?! – с обидой в голосе спросила Светка. – Из-за этого?!
– Не мели чушь! – Я повысил голос.
– А из-за чего?! Из-за чего он помер?! Он ходил за нами, я ему лапу пожала…
– Хватит! – прорычал я. – Он сдох не из-за этого!
– А из-за чего?! Из-за чего?!
Светка стремительно покатилась в истерику.
– Он обожрался! – крикнул я.
Светка замерла. С крыши ближайшего дома сорвалась ворона.
– Он обожрался, – повторил я уже спокойнее. – Давно не ел, а тут слопал три сосиски. Желудок надавил на диафрагму, сердце и не выдержало. Быстро помер, не мучаясь.
Объяснение хиленькое, но правдоподобное.
– Сердце… – Светка растерянно смотрела на свою руку.
– Угу, – продолжал врать я. – У лабрадоров вообще очень слабое сердце. Это рыбацкие собаки, им плавать нужно каждый день, нагрузки нужны. А если без нагрузок, то ожирение быстро случается – вот и умирают. Пойдём отсюда.
– Пойдём… А как же он? – Она посмотрела на собаку. – Он так и будет здесь лежать?
– Я… Не знаю. А ты что предлагаешь?
– У меня есть салфетки, – сказала Светка и достала из рюкзачка пачку влажных салфеток. – Надо его убрать с дороги.
Я уже не стал спорить, взял салфетки. Мы ухватили Цезаря за лапы, я за задние, Светка за передние, и стащили в канаву, лучше ничего не смогли придумать. В канаве он лежал как-то нехорошо. Прилетели красные мухи и стали кружиться над псом, я взял нарвал травы и закидал собаку сверху.
На ближайшей колонке мы вымыли руки. По два раза.
– Глупо всё как-то, – сказала Светка. – Всё очень глупо, ты не находишь?
– Обычно, – возразил я. – Обычный день в провинции. Пошли гулять, встретили собаку, собака сдохла. Рутина. Такое каждый день по сто тысяч раз происходит.
Невыносимая скука.
Триста километров скуки.
Триста километров скуки и дохлых собак в канавах.
Оставшийся день был долог и, разумеется, скучен, тянулся и тянулся, и не было ему конца. Это из-за собаки, она всё испортила. Мы бродили и бродили по Холмам. Хотя особенно бродить здесь было и негде, все улицы, включая набережную, сходились к площади, и мы постоянно оказывались на ней и смотрели на плотников. Светка говорила, что это не случайно и повелось с восемнадцатого века – это она про площадь. Граф Потёмкин обсуждал с матушкой Екатериной Великой, как лучше строить города, какой формы –
