– Да я не вредничаю, просто… Раньше я с такой добротой никогда не сталкивался ни в каких городах.
– Как же, помню, в Судаке старушка мне полведра фундука отсыпала.
Это правда, кстати. Но больше нам нигде и никто полведра фундука не отсыпал.
– Пойдём завтракать, – сказал я. – Там уже приготовлено, наверное. Юлия Владимировна велела нас кормить, как полярников.
– Юлия Владимировна явно великая женщина.
Светка спрятала мишку в рюкзачок, и мы отправились завтракать. Оладий с кленовым сиропом не подавали, но на завтрак были: грибной паштет, фаршированные помидоры, вафли с варёной сгущёнкой, кофе, пирожное «картошка».
– Кубинский, – определила Светка. – Точно, кубинский, такого кофе больше нигде нет.
Я в кофе не тонко разбирался, но то, что кофе был отличный, определил. Особенно с «картошкой». Наелись и объелись, Светке даже книги про прокажённых не помешали, хотя она никак не обжора.
После завтрака отправились к медсестре, звонить отцу. Спустились на первый этаж, постучались в кабинет, вошли.
Медсестра сидела за своим столом, читала газету про возделывание приусадебных земель и получение обильных урожаев с помощью методик капельного орошения.
– Доброе утро, – поздоровались мы.
Медсестра очнулась от сельхозтранса, поприветствовала нас и тут же взялась звонить по телефону. Мы ждали. Медсестра дозвонилась и попросила прислать к аппарату Илью Петровича, Илья Петрович ответил, медсестра подмигнула нам и стала слушать.
– Пока всё ещё непонятно, – сказала медсестра, повесив трубку. – Ваш отец в стабильно удовлетворительном состоянии. В себя не приходил, но показатели обнадёживают. Вечером приходите, ещё позвоним.
Медсестра улыбнулась, а мы отправились гулять – а что ещё было делать?
Вышли на воздух, я сразу направился к липе.
Раскладной зелёный стульчик стоял в тени засохших веток.
– И что? – спросила Светка.
– Кто-то за нами наблюдал, – предположил я.
– Ерунда, – отмахнулась Светка. – Это место для курения. Смотри лучше.
Вокруг стульчика действительно валялись окурки.
– Медсестра стесняется курить в больнице, вот и оборудовалась. Марсик, не удручай.
И Светка направилась в сторону улицы Вопленко. А я за ней. Не знаю, из-за чего – из-за утренней литературы, из-за завтрака или из-за того, что отец до сих пор не вернулся в сознание, но настроение у Светки было весёлое. Она громко рассуждала о том, что нам очень не повезло с родителями, а именно с отцом.
Я иногда возражал. Но не очень.
Мы ещё раз заглянули в чипок, ещё раз проверили карту. Она до сих пор была заблокирована, пришлось покупать за деньги. Газировку и мороженое. Продавец улыбался, расспрашивал о здоровье и настроении, желал удачи и хорошего дня. Но медведя в этот раз не подарил.
Когда вернулись на улицу, Светка открыла лимонад, отпила полбутылки и сказала:
– Зря считают, что у нас в провинции дикость. Отнюдь. Культура общения проникает в самые отдалённые уголки. Приятно видеть, что молодёжь…
Ну и так далее. Не стал её разочаровывать. А Светка уже пустилась в размышления – как зерна цивилизации, посеянные пусть хоть в откровенные тернии и камни, тем не менее дают свои всходы.
– …И здесь, на Севере, среди болот и лесов отрадно встретить…
– Стой, – я поймал её за локоть.
Посреди улицы стояла собака.
– Ого, – только и сказала Светка.
Мы замерли.
– Бешеная? – спросила Светка.
Когда-то собака была белой, даже сейчас клоки белой шерсти кое-где проступали через грязь и коросту. Короста… Она покрывала собаку бордовыми архипелагами, кое-где короста была содрана, и в этих местах из собаки сочилась сукровица.
– Не похоже, что бешеная, – ответил я. – Больная. Кажется, лабрадор. Когда-то был.
Это точно. От породы не осталось почти ничего, болезнь захватила псину целиком.
– На нас смотрит, – прошептала Светка. – Страшная…
Над собакой вертелись слепни и мухи, иногда собака помахивала хвостом, чтобы их отогнать. Мухи улетали и почти сразу возвращались на место.
– Пристрелил бы кто… – сказала Светка. – Мучается ведь…
Она оглянулась и стала почёсывать правую ладонь, и вся провалилась в это почёсывание, не любит Светка очень, чтобы животные мучились.
– Эй! – Я хлопнул у Светки перед носом в ладоши. – Эй, в себя возвращаемся!
– Да, конечно, – Светка перестала чесаться. – Возвращаемся.
Светка подула в ладони.
– Надо осторожно пройти мимо, – сказал я. – Вряд ли она кинется, если не бешеная.
– Интересно, это что? – Светка кивнула на собаку.
– Какая-то язва, – предположил я. – Никогда такого, если честно, не видел. Не язва даже, а может, рак.
– Этого нам только не хватало… Её не вылечить?
– Не здесь, – согласился я.
Собака глядела на нас.
– Держись рядом, – сказал я Светке. – Осторожно пройдём сбоку.
Мы двинулись к собаке. Не спеша, стараясь не делать резких движений, обходя её слева, со стороны хвоста.
Собака не шевелилась. Стояла, уже поджав хвост, повернув в нашу сторону голову. Лабрадор, точно лабрадор.
Быстренько проскочили. Собака смотрела нам в спину. Стояла на том же месте, чуть подрагивая головой.
– Кошмар какой-то… – шепнула мне Светка. – Никогда такого не видела.
Собака пошагала за нами. Повернулась всем корпусом и двинулась вниз по улице Вопленко. Шагала она не очень уверенно, виляя по сторонам и иногда припадая на лапы. Причём на разные, то на правую переднюю, то на левую, то задние начиная приволакивать, голова у собаки ещё тряслась. Но, несмотря на это, она шла за нами.
– Чего это она? – оглянулась Светка.
– Да ничего. Надо же ей за кем-нибудь ходить?
– А, понятно.
Мы спустились по улице Вопленко к площади.
Тут работа кипела. Всю площадь уже занимали постройки древесного зодчества – терема, лабазы, бани, ларьки, избы и всякое другое творчество. Плотники сосредоточенно махали топорами, ворочали брёвна, драли дранку, над площадью стояли грохот и деревянный запах. Вокруг стояли грузовики, вероятно с товарами для народных гуляний.
Обошли площадь слева, выбрели к реке. Дощатый тротуар здесь вроде бы поправили и подновили, шагать по нему стало легко, упруго и приятно. Мост к противоположному берегу строился, на нем работали особенно усердно.
– А это что? – указала Светка.
– Разве не видишь? Сортиры. Выставка достижений плотницкого искусства же. А сортир – это неотъемлемая часть любой культуры.
Сортиры были, надо признать, отличные. От обычных примитивных будок экономкласса, знакомых всем по дачным участкам, до украшенных резными кружевами строений, напоминавших эльфийское народное зодчество; моргни, дверь откроется, и покажется какой-нибудь смущённый Леголас. Одним словом, достойные сортиры в достойном ассортименте. Некоторые причём плетёные, как корзины.
Светка хихикала и то и дело заглядывала внутрь – ознакомиться с интерьером и с ценами, а когда выходила, то говорила о будущем. Когда у нас будет дом, нам просто необходимо поставить в дальнем уголке эту экологически чистую обитель уединения, дабы в тиши её предаваться идеальной печали и светлым помыслам.
– Она не отстаёт, – сказал я после очередного Светкиного захода.
– Собака? – сразу догадалась Светка.
– Угу.
Собака действительно не отставала. Она стояла на тротуаре и смотрела. А когда мы двигались дальше, собака двигалась за нами.
– Вот привязалась, – вздохнула Светка.
– Можно шугануть.
Я наклонился и поднял камень. Обычно для бесхозных собак этого довольно, собаки видят, что ты на них замахиваешься, и шарахаются
