Планета Мезля.
Рабсийская Федерация.
4004 год бронзового века.
16 авгутса. Воскресница.
Иван Изотов, молодой человек лет двадцати семи, сидел в эту воскресницу на лавочке близ городского Дворца культуры. Он разглядывал объявления. Никакой культуры Дворец не прививал уже давно, со времен великого реформатора Дельцина. Не считать же таковой сеансы гадалок, религиозные лекции рабославных священников и глупые песенки безголосых певичек — ставленниц богатых спонсоров? То ли дело — издательство «Фаланстер», где Изотов работал прежде… Оно пыталось знакомить публику с подлинной культурой. Издательство задушили уже при Медвежутине. Публикуя оппозиционные книги, оно все более раздражало режим. Чиновники искали повод придраться, и вскоре нашли его — среди десятков тысяч имен публикуемых авторов оказался скандальный Воронин, автор аморальных произведений. Другие типографии публиковали куда худшие книжонки. Но правящие мерзавцы мечтали разгромить именно левое издательство. Молодчики «Единой Рабсии» сожгли книги Воронина посреди площади. Тот ничего не потерял, более того, получил «раскрутку» — а вот издательство закрыли по решению суда. В следующую же ночь толпа погромщиков ворвалась на склады «Фаланстера» и сожгла их. После этих событий Изотов лишился работы. Тут оказалось, что у его жены духовные запросы вытеснены жадным накопительством. Она пилила безработного Ивана за неудачливость, затем ушла от него. Типографщик долго мыкался в поисках места, стараясь сохранять костюм в чистоте, не выглядеть опустившимся. К нему уже подкрадывался голод, инфляция обесценила накопления, плата за однокомнатную квартиру сделалась непосильной. Бывший типографщик был в отчаянии. В таком состоянии его и увидел музыкант Зернов, выступая в городском парке. Безработный бедняга сидел за пластиковым столиком уличного кафе, обхватив голову руками. Артем внимательно относился к окружающим — он искал контакты повсюду. Музыкант подсел к Изотову, угостил бутербродами. Разговорились. Вербовщик повстанцев обратил внимание на мелкий штрих — несмотря на беспросветное положение, парень отказался от предложенной рюмки. Это было позицией. Так поступить мог лишь человек с принципами, с внутренним стержнем. «В чем же он?» — спросил себя Зернов… В задушевных беседах прошли месяцы. Выяснилось, что любознательный Изотов не только чинил типографские станки и набирал свинцовые литеры. Он успевал читать многие из выпускаемых книг. Так он стал приверженцем левых взглядов. Правда, цельной картины мира типографщик для себя не выстроил. Но он полагал, что народ должен иметь политические свободы и социальные гарантии, причем первое не исключает второго. Кроме того, Изотов не был националистом и не верил в бога. Выходит, он разделял основные идеи повстанцев. Оставалось упорядочить его хаотичные впечатления в единую систему, привить революционность, указать на источник всех бед — на правительство и верховника Рабсии. Опытный Зернов устроил несколько проверок — не болтун ли Изотов? Не шпион ли? В это время Артем частенько ссужал деньгами безработного типографщика, не требуя уплаты долга. Убедившись в надежности Ивана, музыкант использовал связи в мире искусства, чтобы подыскать ему работу по специальности…
Работа для типографщика нашлась. Изотов набирал и печатал в типографии Дворца Культуры именно те афиши, кои сам же сейчас презрительно разглядывал. Сегодня в типографии был выходной, но другие отделы работали, Дворец был открыт.
Зернов легко и быстро, почти бегом, шел к зданию по аллее. Завидев Изотова, приветливо махул ему рукой, белозубо улыбнулся и вскричал зычным голосом:
— Привет, Иван! Ну, как тираж моих афиш для концерта в «Башне света»? Готов?
— Готов! Вон, слева на тумбе уже висит одна, полюбуйся.
— Чудесно. Надо еще добавить: горожане в возрасте 80 лет могут посетить концерт бесплатно. В сопровождении родителей, конечно!
Ответом был дружный хохот — мимо скамейки шли несколько знакомых Зернова: оформители, мастера света, работники канцелярии. Музыкант громко их приветствовал. Шумная компания работников культуры задержалась близ лавочки — общение с развеселым Артемом кажому доставляло удовольствие. Перекидываясь шутками с теснящейся вокруг толпой, музыкант поведал друзьям, что в этот выходной хотел отправиться на природу, но неотложные дела заставили его, вместо этого, прийти сюда.
— Нужно, оказывается, срочно подписать договор об аренде танцпола «Арт-площадка». Это заведение ведь под вашей эгидой… Иду к директору… Он у себя?
— Кажется выехал… Там заместитель. Но вечером будет…
— Я его дождусь — улыбнулся Артем, — Все равно мне еще надо подписать пару контрактов о поставке моих дисков в киоски фирмы «Урбо-саунд». Новый концерт называется «Шаман в шиповнике».
— Оригинально! Ну ты даешь! Удачи тебе… Спрос на твои композиции растет в последнее время…
— Да, мне уже предлагают в Моксве выгодный контракт. Даже сверхвыгодный. Город наш я люблю, уезжать не хочется… Но, видно, придется поехать… Я честолюбив, а соблазн велик.
— О, как жаль, Артем!
— Мы к тебе привыкли!
— Да, ты у нас яркая знаменитость… Как же мы без тебя?
— Ну, как-нибудь протянете… — рассмеялся Зернов, и добавил, прищурившись — Не думаю, что после моего отъезда веселья тут станет меньше… Ладно, ребята — мы еще увидимся, я ведь не сегодня уезжаю… Соберемся как-нибудь в «Кванте», пирушку закатим!
— Ладно, Артем… Пока!
Толпа постепенно рассосалась… Библиотекарь Лида, тайно и безнадежно влюбленная в Зернова, стояла на автобусной остановке, печалясь о будущей разлуке. Она увидела, как музыкант бросил типографщику пару слов — наверное, о новых афишах — и зашел в здание Дворца.
…Зимний сад поражал великолепием: по натянутым вдоль стен струнам вился плющ, белые соцветия гардений чередовались с винно-красными цикламенами, желтые початки спатифилумов сменяли зонтики циперуса. У стены располагались аквариумы. Посреди сада журчал искусственный родник, выложенный разноцветными камнями. Вокруг него стояли на столиках клетки с птицами и животными. Обычно Зернов подолгу любовался на белку, бегущую в колесе. Но белка пару недель назад сбежала, пользуясь небрежностью уборщицы. Да и времени у Артема было в обрез — предстояло колесить по городу. Не задерживаясь, музыкант легкой походкой прошел в левое крыло Дворца.
Здесь размещались частные офисы. С фирмой «Урбо-саунд» Артем заключал контракт не впервые. Фирма процветала — до черного дня, когда погиб наследник ее владельца. Сын старика Сироткина был беспричинно задержан полицаями в собственном дворе и отправлен в камеру, откуда вернулся смертельно больным. После трагедии его отец, кажется, махнул рукой на бизнес… Тем не менее, Артем был все время рядом с Сироткиным, помогал, утешал, распоряжался устройством похорон… Сироткин понял, что Артем — не просто деловой партнер, а надежный друг. Сам старик был не в состоянии что-либо организовать: у него случился инсульт. Последствиями стали нервный тик и заикание. После болезни и смерти сына, бизнесмен поседел. В нем будто надломилось что-то. Сын его учился в аспирантуре, однако Сироткин питал надежду не только на научные успехи юноши, но и на его удачу в бизнесе. Тот не был склонен к коммерции, отец уважал его выбор — но исподволь приучал к мысли, что парню придется унаследовать семейное дело. Гнусный режим Медвежутина распорядился иначе: сын Сироткина погиб раньше отца.
— Здравствуйте, Владислав. — робко и тихо, совсем не в своей манере, произнес Артем, войдя в кабинет
— П-привет, д-дружище — ответил Сироткин, заикаясь. На его морщинистом бледном лице возникло слабое подобие улыбки: он не забыл, как музыкант помог ему в трудную минуту.
Но с недавних пор их связывало нечто сильнее дружбы. Это была вера в грядущее возмездие, принести которое была способна лишь революция. Вопреки классовой теории, но в полном соответствии с психологией человека обездоленного, пожилой богатый бизнесмен принял решение помочь подполью всеми
