Стоя в сотне шагов, мы следили за их работой: еще один мужчина орудовал аварийкой и женщина с прижатой к уху рацией, которая свободной рукой зажимала другое ухо. Сколько троса было на барабане, я не знал, но в конце концов размотали его до конца. Больше некуда было крутиться, только назад, и через некоторое время, за которое я почувствовал, будто утратил последние опоры, позволявшие мне держаться, барабан закрутился в обратную сторону.
Нам незачем было ждать, что кто-то придет со свежими вестями. Обо всем, что было нужно нам с Джинни, нам поведал язык телодвижений рабочих.
Они даже машину еще не нашли.
Возможно, в Пенсильвании, стране угледобычи, десятки мест, где такое могло бы случиться, только случилось это – тут. Наш район (что явилось горькой неожиданностью для всех и каждого) был в свое время выстроен поверх шахты № 24 городка Текамсе. То, что обвалилось под Дрю, было провалом в главный шахтный ствол.
Узнали мы про то у себя в гостиной от геолога, работавшей в Бюро штата по жалобам в отношении заброшенных шахт. Звали ее Де Салво, и дело было уже утром в субботу. Седеющие волосы, небрежно собранные на затылке, придавали ей вид, будто она, проснувшись вчера утром, еще не ложилась спать. Кэйти была уже дома, и никто из нас не выглядел лучше. Мы сидели на диване: Уайтсайды, семья теперь уже из троих, – Де Салво сидела напротив, будто была расстрельным взводом, а мы – ее целями.
Шахта была закрыта в 1927 году, когда место это было более удаленным от жилья, чем сейчас, спустя десятилетия, за которые деревушка Карбон Глен разрослась до города и прихватила его.
Даже тогда многочисленные правила предписывали добывающим компаниям как следует закрывать места работ. Но зачем же правила, как не затем, чтоб их обходить? «Текамсе майнинг» закрыла шахту № 24 по-быстрому и по дешевке. Они либо придали ей вид, годный на то, чтобы инспекцию пройти, либо подкупили того, кто подтвердил, что шахта ее прошла.
Они снесли копер, выстроенный над стволом, а заодно и здание подъемника клети со вспомогательными бараками. Все, что для этого требовалось, – динамит. Потом они ссыпали весь деревянный хлам и каменный мусор в воронку, пока это все не застряло в штольне, как рыбья кость в горле. Добавили несколько брезентов уже отработанной пустой и скальной породы. Насыпали, разровняли – дело отлично сделано. Вместо настоящей заделки что-то вроде пробки в горлышке бутылки.
– А всерьез расшатало это все после стольких лет, – сказала Де Салво, – наводнение, что произошло у вас здесь пару лет назад.
Большинство людей считают, что наводнения случаются только на реках, озерах, на океанах. Но тем из нас, кто живут среди гор, о них тоже кое-что известно. То, что порой связано с вершинами и долинами, так это целая система воронок, которая способна принять воду от проливных дождей на площади обширного региона и слить ее в узкую местность. В редких случаях, при капризах погоды в короткое время может выпасть вполне достаточно дождей, чтобы переполнить обычные каналы.
Две осени назад дождь, начавшийся одним сентябрьским утром, не прекращался четыре дня. Вместо того чтобы промчаться к Атлантическому побережью, гроза задержалась и неспешно кружила на одном месте. Вела она себя, по словам метеорологов, как тропический шторм.
Нашей округе повезло: она на высоте расположена. Наихудшее из увиденного нами – это полные воды газоны, прибитые кусты с деревьями в палисадах да несколько плохо изолированных подвалов, превратившихся в грязные пруды с водой по колено.
Мы и не знали, что вместо того, чтобы отполоскать нас хорошенько, миллионы галлонов воды с ревом неслись по системе тоннелей далеко под землю. Земля в нашем регионе часто напоминает соты, где ячейками служат штольни шахт, известных и позабытых, и вполне возможно, что некоторые из них в конечном счете соединяются, хотя вроде бы такого никогда не предполагалось.
«Текамсе № 24» – одна из таких.
Хотя всего несколько дней понадобилось, чтобы разрушить державшееся в неприкосновенности с 1927 года, пробку вымыло не сразу. Скорее, она медленно, в течение девятнадцати месяцев, поддавалась, пока всего-то и осталось, что корочка дорожного покрытия, не способная дольше выдержать вес автомобиля. После этого стало делом случая: кто окажется неудачником?
– Как там глубоко? – спросил я. – Если вы даже не нашли машину Дрю…
Де Салво при моих словах ожесточилась. Машину нашли, или посчитали, что нашли.
– Шестьсот футов[40] главного ствола. У нас есть карта, изданная в двадцатые годы, но, как представляется, она не полная. – Де Салво поняла, что мы ожидали большего, пусть даже известие и было бы плохим. – Вот главный ствол. Он вертикальный. Судя по карте, они спустились на четыре штольни. Они горизонтальные. Шли по угольным слоям, так что пришлось разделиться по так называемым штрекам. Но на глубине восьмидесяти футов оказался так называемый наклонный ствол, отходящий от вертикали на сорок градусов. На карте его нет. Не знаю, пробивали ли его одновременно, или он был еще раньше пробит и на него наткнулись, или что еще. Если этот ствол более ранний, то больше нет никакого признака соответствующего выходного отверстия на противоположной стороне ствола вертикального. Так что ума не приложу, как тут разобраться. Просто я знаю, что пробивается либо тот, либо другой. Вертикальный или наклонный. Никак не оба.
– И машина находится в наклонном стволе. Вы к этому клоните?
– Это всего лишь возможность. Если бы машина пролетела весь главный ствол, она должна бы быть на дне, в отстое. Но ее там нет.
Сидевшая все это время на краешке дивана Кэйти не выдержала:
– Как? Как может падающая машина так вот менять направления?
– Единственное, что можно бы предположить: сор или завал на пути машины вниз отклонил ее. Некоторые из деталей копра побольше, чем железнодорожные шпалы. Копер – это каркас, который держит клеть, как называют лифт для шахтеров, а также идущие вверх и вниз угольные вагонетки, так что его опоры должны быть очень крепкими и стойкими. Если одна-две прогнутся в главном стволе, в нужном месте, они могут сыграть роль пандуса. Сейчас там таких нет, но их могло бы выбить при ударе после того, как машина направилась в наклонный ствол.
– Вы говорите нам об этом так, будто это все еще теория, – бросила Джинни, лицо которой заострилось, а глаза сузились. Обычно она чаще казалась скорее старшей сестрой Кэйти, нежели ее матерью. Только не сегодня. – А значит, на самом деле вы до сих пор машины не
