– Нет, я с вами покончил, – бессердечно ответил робот. – Когда вы настояли на наложении чужой матрицы, вы перестали быть необработанным объектом и для продолжения опыта теперь не годитесь. Я бы сразу взял у вас расписку, но вы совсем меня заморочили вашим дизраэлевским красноречием. Ну-ка, подержите вот это у своего левого глаза двадцать секунд. – Он протянул Мартину блестящую металлическую пластинку. – Она уже заполнена и сенсибилизирована. Нужен только отпечаток вашего глаза. Приложите его – и больше вы меня не увидите.
Мартин отпрянул.
– А что будет со мной? – спросил он дрожащим голосом.
– Откуда я знаю? Через двенадцать часов матрица сотрется, и вы снова станете самим собой. Прижмите-ка пластинку к глазу.
– Прижму, если вы превратите меня в меня, – попробовал торговаться Мартин.
– Не могу, это против правил. Хватит и одного нарушения, даже с распиской. Но чтобы два? Ну нет! Прижмите ее к левому глазу…
– Нет, – отрезал Мартин. – Не прижму.
ЭНИАК внимательно поглядел на него.
– Прижмите, – сказал робот наконец. – Не то я на вас топну ногой.
Мартин слегка побледнел, но с отчаянной решимостью затряс головой:
– Нет и нет! Ведь если я немедленно не избавлюсь от матрицы Ивана, Эрика не выйдет за меня замуж и Уотт не освободит меня от контракта. Вам только нужно надеть на меня этот шлем. Неужто я прошу чего-то невозможного?
– От робота? Разумеется, – сухо парировал ЭНИАК. – И довольно мешкать. К счастью, на вас наложена матрица Ивана и я могу навязать вам мою волю. Сейчас же отпечатайте на пластине свой глаз. Ну?!
Мартин стремительно нырнул за диван. Робот угрожающе двинулся за ним, но тут Мартин нашел спасительную соломинку и уцепился за нее.
Он встал и посмотрел на робота.
– Погодите, вы не поняли, – сказал он. – Я же не в состоянии отпечатать глаз на этой штуке. Со мной у вас ничего не выйдет. Как вы не понимаете? На ней должен остаться отпечаток…
– …рисунка сетчатки, – докончил робот. – Ну и…
– Ну и как же я это сделаю, если мой глаз не останется открытым двадцать секунд? Пороговые реакции у меня как у Ивана, верно? Мигательным рефлексом я управлять не могу. Мои синапсы – синапсы труса. И они заставят меня зажмурить глаза, чуть только эта штука к ним приблизится.
– Так раскройте их пальцами, – посоветовал робот.
– У моих пальцев тоже есть рефлексы, – возразил Мартин, подбираясь к буфету. – Остается один выход. Я должен напиться. Когда алкоголь меня одурманит, мои рефлексы затормозятся и я не успею закрыть глаза. Но не вздумайте пустить в ход силу. Если я умру на месте от страха, как вы получите отпечаток моего глаза?
– Это-то не трудно, – сказал робот. – Раскрою веки…
Мартин потянулся за бутылкой и стаканом, потом вдруг его рука свернула в сторону и ухватила сифон с содовой водой.
– Но только, – продолжал ЭНИАК, – подделка может быть обнаружена.
Мартин налил себе полный стакан содовой воды и сделал большой глоток.
– Я скоро опьянею, – обещал он заплетающимся языком. – Видите, алкоголь уже действует. Я стараюсь вам помочь.
– Ну ладно, только поторопитесь, – сказал ЭНИАК после некоторого колебания и опустился на стул.
Мартин собрался сделать еще глоток, но вдруг уставился на робота, ахнул и отставил стакан.
– Ну, что случилось? – спросил робот. – Пейте свое… что это такое?
– Виски, – пояснил Мартин неопытной машине. – Я все понял. Вы подсыпали в него яд. Вот, значит, каков был ваш план! Но я больше ни капли не выпью, и вы не получите отпечатка моего глаза. Я не дурак.
– Винт всемогущий! – воскликнул робот, вскакивая на ноги. – Вы же сами налили себе этот напиток. Как я мог его отравить? Пейте.
– Не буду, – ответил Мартин с упрямством труса, стараясь отогнать гнетущее подозрение, что содовая и в самом деле отравлена.
– Пейте свой напиток! – потребовал ЭНИАК слегка дрожащим голосом. – Он абсолютно безвреден.
– Докажите! – сказал Мартин с хитрым видом. – Согласны обменяться со мной стаканом? Согласны сами выпить это ядовитое пойло?
– Как же я буду пить? – удивился робот. – Я… Ладно, давайте мне стакан. Я хлебну, а вы допьете остальное.
– Ага, – уличил его Мартин, – вот ты себя и выдал. Ты же робот, и сам говорил, что пить не можешь! То есть так, как пью я. Вот ты и попался, отравитель! Вон твой напиток. – И он указал на торшер. – Будешь пить со мной на свой электрический манер или сознаешься, что хотел меня отравить? Погоди-ка, что я говорю? Это же ничего не докажет…
– Ну конечно докажет, – поспешно перебил робот. – Вы совершенно правы и придумали очень умно. Мы будем пить вместе, и это докажет, что ваше виски не отравлено. И вы будете пить, пока ваши рефлексы не затормозятся. Верно?
– Да, но… – начал неуверенно Мартин, однако бессовестный робот уже вывинтил лампочку из торшера, нажал на выключатель и сунул палец в патрон, отчего раздался треск и посыпались искры.
– Ну вот, – сказал робот. – Ведь не отравлено? Верно?
– А вы не глотаете, – подозрительно заявил Мартин. – Вы держите его во рту… то есть в пальцах.
ЭНИАК снова сунул палец в патрон.
– Ну ладно, может быть, – с сомнением согласился Мартин. – Но ты можешь подсыпать порошок в мое виски, изменник. Будешь пить со мной глоток за глотком, пока я не сумею припечатать свой глаз к этой твоей штуке. А не то я перестану пить. Впрочем, хоть ты и суешь палец в торшер, действительно ли это доказывает, что виски не отравлено? Я не совсем…
– Доказывает, доказывает, – быстро сказал робот. – Ну, вот смотрите. Я опять это сделаю… Ft(t). Мощный постоянный ток, верно? Какие еще вам нужны доказательства? Ну, пейте.
Не спуская глаз с робота, Мартин поднес к губам стакан с содовой.
– Ffff(t)! – воскликнул робот немного погодя и начертал на своем металлическом лице глуповато-блаженную улыбку.
– Такого ферментированного мамонтового молока я еще не пивал, – согласился Мартин, поднося к губам десятый стакан содовой воды. Ему было сильно не по себе, и он боялся,
