— Не знаю, Ларри, сама, чего собственно я дожидалась, — произнесла Ида. — Я даже не отваживалась надеяться на то, что когда-нибудь снова буду вот так с тобою, как сейчас, и все-таки, как мне кажется, что-то не так. В чем же дело, дорогой?
Он сделал неопределенный жест рукой, пытаясь выиграть время, чтобы придумать что-нибудь, что можно было бы ей сказать. В конце концов он попытался улыбнуться и сказал ей вот что:
— Да в общем-то ничего, в самом деле, может быть, я просто еще не оправился после всего того, что произошло со мною. Мне очень многое пришлось претерпеть за эту последнюю неделю.
Выражение ее лица снова смягчилось, она понимающе глядела на Ларри.
— Я разделяю твои чувства, дорогой, и ужасно рада, что все для тебя так хорошо закончилось. Для меня это тоже было сплошным кошмаром. Мы с Недом приехали сюда, питая совсем слабую надежду на счастливый исход. Мы даже не знали, что в состоянии сделать, чтобы помочь тебе или хотя бы разыскать тебя. Но поступить иначе мы просто не могли.
— Я очень благодарен вам за это, — сказал он ей. — И я очень сожалею о том, что доставил тебе столько трудных минут.
— Я вовсе не требую от тебя особой благодарности или соболезнований, — произнесла она, вернувшись снова к тому резкому тону, который, казалось, был столь чужд той Иде Стивенс, которую он до сих пор знал. — Мне нужен тот Ларри Финлэй, в которого я была влюблена в Бостоне. Что же произошло с ним, Ларри?
— Да ничего с ним не случилось особого, — несколько неловко произнес Ларри. — Он сидит на стуле прямо перед тобой. Пусть тебя не вводит в заблуждение его новая одежда.
— Дело вовсе не в этом, — ответила девушка. — Совсем не в одежде. Дело… Ларри, что ты можешь сказать в отношении той девушки, Тони?
Он только пожал плечами, но почувствовал, как зарделись его щеки, к нему снова вернулось чувство вины перед Идой.
— Не стоит о ней беспокоиться. Она всего лишь моя соседка.
— Ты в этом уверен? — испытующе спросила девушка.
— Ида… ты что, ревнуешь? — отпарировал Ларри. — Пожалуйста, выбрось это из головы. Тони всего-навсего смазливая девчонка, случайно оказавшаяся ближайшей моей соседкой там, где мне пришлось на несколько дней застрять. Она была внимательна ко мне — вот и все.
— Именно этого я и опасаюсь, — сказала Ида. — Естественно, я ревную. После всех тех месяцев в Бостоне, когда ты обращался со мной так, будто я была фарфоровой безделушкой — а вот теперь, вчерашним вечером, ты…
— Хватит, — почти что грубо воскликнул Ларри. — У тебя нет никаких оснований для того, чтобы ревновать. В сравнении с тобой она — ну, почти ничего из себя не представляет.
— Возможно, она в большей мере в твоем духе, — уныло произнесла Ида. — Может быть, тебе как раз нравятся немножко безвкусные женщины. Пока мы с ней были в туалетной комнате она прямо-таки заявила свои права на тебя. Она задала мне пару таких вопросов о тебе, на какие я не смогла ответить. Каково, ты думаешь, мне чувствовалось при этом?
— Прости, — произнес Ларри. — Но это совсем не то, о чем ты должна волноваться. Просто так уж случилось, что…
— Ты пытаешься дать всему рациональные объяснения, — перебила его Ида. — А ты хотя бы понимаешь, о чем я сейчас думаю? А думаю я сейчас о том, что ты — наихудшего сорта сноб, какого только можно представить. Ты не решался связать свою судьбу со мною только потому, что считал меня богатой, а у тебя ни цента за душой. Я вовсе не претендую на то, что знаю абсолютно все, что произошло с того момента, как ты покинул Бостон, но совершенно очевидно то, что ты уж никакой не бедняк теперь — и поэтому ты падаешь на первую же смазливую девчонку, что попадается тебе под руку. Скажи мне, Ларри, ты считаешь, что ты поступил честно?
— Может быть, нет, — ответил он, испытывая снова жар на лице, но на этот раз совсем не от смущения. С каждой секундой им овладевал все больший и больший гнев. — Может быть, нет, но ты-то сама считаешь, что была полностью честна по отношению ко мне? Всегда и во всем? — Он пристально стал смотреть на нее, смотреть обвиняюще, думая о том, что только она ни делала, пытаясь убедить его не продолжать работу над диссертацией, о том, как она делала все, лишь бы отбить у него охоту от исследования гемофилии, о том, кем она на самом деле является и что знает.
Ида отвела взгляд и произнесла печально:
— Может быть, кое-что из того, что я делала, могло показаться тебе, Ларри, несколько странным, но я никогда не была ни с одним другим мужчиной с того момента, как полюбила тебя.
— Я тоже держался подальше от всяких других мужчин, — ответил он.
Она буквально ударила его по ладони, покоившейся на скатерти, и произнесла негромко, но очень выразительно:
— Сам факт, что ты можешь позволить себе шутить, показывает, как мало ты обо мне думаешь, Ларри, а ведь есть много такого, что я должна знать — что я имею полное право знать.
— Есть кое-что такое, о чем мне самому очень хотелось бы знать, — возразил ей Ларри. — Пока мы в равной степени не объяснимся друг с другом, я не усматриваю, какое у тебя есть право заявлять хоть какие-нибудь права на меня.
Их разговор зашел в тупик. Они все еще продолжали глядеть друг на друга, сохраняя унылое молчание, когда вернулись Нед и Тони. Однако еще не успел журналист занять свое место за столиком, как Ида поднялась и набросила на себя жакет.
— Отведи меня домой, Нед, прямо сейчас, — сказала она.
Он бросил взгляд в сторону Ларри, который все еще тупо всматривался в пустоту, и произнес:
— Хорошо, Ида. Вечер все еще в своей эмбриональной стадии, но если ты настаиваешь… — Он помахал рукой на прощанье Ларри и Тони и последовал, лавируя между столиками, за разъяренной Идой к выходу.
— Ну? — Тони с любопытством поглядела им вслед. — Что стало причиной этой небольшой ссоры?
— Ты… по крайней мере, частично, — несколько грубовато ответил Ларри. — Могла бы и более тщательно подбирать слова, пока пудрилась в туалетной комнате.
— Почему, Ларри? — со смехом воскликнула девушка. — Я ничего не сказала такого, что могло бы бросить какую-либо тень на любого из нас, а разве вообще мы сделали что-то преступное? Разумеется, если твоя подруга Ида вздумала неверно истолковать мои замечания… — Она подумолкла и,
