— Я бы и не сказала, что она ставила. Весь бой шёл по её правилам, но в конце… — она хмыкнула, прикрыв рот ладонью, чтобы быть потише, — Просто мой друг — мазохист!
— Ладно, твоя взяла, — сдался Левард. — Ситуация сложная, и, думаю, можно пойти на любой риск. У тебя ведь есть предложения? — Энн помедлила, набираясь смелости.
— Я собираюсь найти Её.
***
Они давно ушли, а Энью всё продолжал стоять, ни двигаясь с места, то ли от шока, то ли от усталости. Вдруг Энн что-то знает, раз решилась на такой шаг, вдруг… она жива? Эта мысль не покидала его с той самой секунды, но когда Энн сказала её вслух, она и правда стала иметь смысл. Один этот факт менял всё на корню — всю фальшивость и подлинность его чувств, всё его безумие. Да, он осознавал своё безумие — «осознавать» было последним, что он мог делать сам. Сквозняк потянул его встать с места и пойти вниз — пойти хоть куда-нибудь, может, для того чтобы выпить и забыться ещё на несколько дней, успокоить метания сердца. Он словно видел, как перепутаны, зажаты в клубок воспоминания, выдающие вместо размышлений комки самый несвязных мыслей, но, по правде, боялся его распутать, боялся последствий. Он определённо… потерялся, как те дети из города, о которых Энью много лет назад рассказывал отцу и которых он обещал найти. Теперь ему предстояло нечто гораздо более сложное — найтись самому. «Ты не един с собой» — кажется, эти слова наконец-то обрели для него смысл.
В комнате было холодно, и Энью, морщась, подставил лицо пробивающемуся из-за крыш солнцу. Хотелось выйти на улицу, лечь на мостовую, подставив всё тело тёплому свету, и просто наслаждаться, ничего не делая. После ночной дрожи этого требовал сам организм, пустующий после того, как из него вытащили всю магию. Энью накинул тёплый плащ и захлопнул за собой дверь. Ноги немного тряслись, но немного походить — и это пройдёт. Он медленно спустился в таверну по узким ступенькам, скрипя половицами и придерживаясь за стену. В зале царила обычная утренняя тишина.
— К поражению приводит ограниченность, Энью.
Она сидела там же, где и раньше, напротив всё такого же молчаливого слуги, и на её руках… там не было ран. Ещё более красивая, серьёзная, бесстрастная.
— Мир пластичен, как глина — неподатливая, тяжёлая, но не твёрдая, — а, значит изменяем. Но чтобы лепить что-то из него, сначала нужно вылепить что-то из себя. Заглянуть внутрь — и осознать, принять, переделать или оставить как есть, уничтожить и собрать заново или дополнить.
Энью затрясло, глаза наполнились испугом и слезами. Как она может быть здесь, как она может быть жива? И… даже если так, почему её не заметили Энн и Левард, которые прошли здесь пару минут назад?
— Костёр, разожжённый в лесу, не знает, что случайный порыв ветра в нужную сторону может и потушить его, и превратить в бушующий лесной пожар. Птенец, выброшенный из гнезда, либо взлетает, либо падает на землю и погибает. Всего одно событие — неважно, случайное или нет, кардинально меняет будущее, но каким именно оно будет, решать только тебе самому.
И всё же она была здесь, целая и без единой царапины. Ни на один вопрос не было ответа, но это больше его не волновало. То, что она жива, означало избавление от кошмаров, означало, что он… не убийца.
— Человек сам ставит себе внутренние барьеры, не дающие идти вперёд. Их можно сломать — критической ситуацией, переосмыслением или силой воли, но проходов, спрятанных за ними, несколько. Одни ведут в отчаяние, безумие, разложение. Пока твой разум слаб, что-то другое, порочное, более сильное будет занимать его, навязывая свои желания и уничтожая и так изломанную волю. Другие ведут в становление чем-то новым и в осознание себя, в понимание, чего ты стоишь, и чего ты будешь стоить.
Энью упал на колени, не в силах больше держаться на ногах. Сейчас она была его миром, она была тем, ради чего он проживал каждую секунду, и он благоговейно смотрел, смотрел прямо в эти глаза цвета белого солнца, прожигающие светом каждый сантиметр сознания.
— Твои причины, твои цели, твои принципы — эти три составляющие в моменте делают из тебя того, кем ты являешься. Причины — это ради кого или ради чего ты сражаешься. Это может быть любая вещь, вера, любовь, религия, желание, план или перспектива, твоя подруга или твой учитель — главное, чтобы это отзывалось эхом и в голове, и в сердце. Необходимо понимание важности и готовность идти на жертву ради этого — именно после осознания поражения приходит победа.
Он смотрел, как грациозно она встаёт, поправляет накидку и идёт к нему. Он слушал её завораживающий голос, уносящий от всех проблем, оставляющий только девственно чистый звук, но не слышал, что она говорит.
— Цели — это действие. Защитить, понять, обеспечить, попасть, переделать, исправить, спасти — всё это и много чего ещё. Совершать — значит менять и меняться. Принципы — это основы целей, их статичный старт. У любой дистанции есть начало и конец, и тот, кто её пробегает, никогда не начинает новую, не передохнув на старте после первой. Новое не может родиться из нового. Из действия рождается стабильность, и только из него — новое действие. Это привычки, которые ты соблюдаешь и не можешь нарушить ни при каких обстоятельствах. Они меняются от ситуации к ситуации, но основа одна — добро или зло, ненависть или любовь, страх или уверенность, открытость или боязнь, отчаяние или желание жить и другие — столпы, колонны, которые подпирают твоё поведение.
Он больше не мог дышать. Перед ним стоял не человек, это было нечто гораздо выше, гораздо прекраснее. Он был пылью под её ботинками, грязью на железных наручах, он был настолько маленьким, что словно помещался в одном только взгляде.
— В этом мире есть энергия, понимающая эти законы. Она не строится на одном восприятии силой и умением. Она живёт за счёт единения с собой, за счёт принятия самого себя и своих воспоминаний. Ты — тот, кто ты есть в моменте времени, но это не значит, что энергия недвижима. Понять это — значит понять саму суть мироздания. Каждый камень, каждая травинка, каждая капля, каждый человек строятся на переходе из статичности в изменчивость и обратно.
Она присела на одно колено рядом с
