Оставалось только ждать.
В том числе и весточки от любовника, который сейчас находился в особняке Храмова вместе с ее супругом. Как только княжна уедет, он даст знак Дарье. И закрутится карусель.
Женщина металась по комнате, раздирая в клочья уже шестой платочек. А время тянулось невыносимо медленно...
Ладно! Скоро уже она осуществит вторую часть плана.
Глава 8.
Терроризм и его последствия.
- Умоляю!!!
Перед вами стояли на коленях?
Если при этом признаются в любви, наверное, приятное ощущение. Но когда это делает женщина в два раза старше тебя, женщина, которая тебя еще и ненавидит...
Дарья Благовещенская атаковала, словно акула. Цеплялась за руки, плакала, не стесняясь.
- Спасите мою дочь!!! Прошу вас!!! Что хотите сделаю!!!
Поднять ее не представлялось возможным - дама была на голову выше и раза в полтора тяжелее. Если б она помогала, другой вопрос, а она-то цепляется за ноги, скулит...
Ощущения - мерзейшие.
Такой гнидой себя чувствуешь...
Я не могу пойти на это. У меня тоже двое детей, и попасть в руки неизвестному похитителю меня не прельщает. Или вообще расстаться с жизнью, мне ее не для того подарили, чтоб я ее так бездарно слила в унитаз. Но вот, стоит, плачет...
И понимаешь, что на ее месте вела бы себя ничуть не лучше. Ни капельки. Может, и похуже даже.
В комнату заглянул Петя, быстро сориентировался и исчез. Я попробовала поднять Дарью с колен.
- Не надо. Все будет хорошо...
Бесполезно.
- Вы согласны? Правда?!
Минут двадцать прошло, прежде, чем появился Благовещенский. Сообразил, что происходит, и сдвинул брови.
- Даша? Что ты здесь делаешь?
- Я пришла просить за мою дочь! Ты не понимаешь?! Ирэна...
- Мария Ивановна уже согласилась нам помочь, - оборвал Александр Викторович начинающийся слезо- и словоразлив.
- Да?!
- Да, - кивнула я.
В принципе, я не сильно и врала, я же не сказала, чем именно.
- Благодарю вас, - Дарья осела на ковер. Я почувствовала себя последней скотиной.
Благовещенский подошел и без особого труда поднял супругу.
- Пойдем, Дашенька. Я отвезу тебя домой...
Дама удобно устроилась на руках у супруга, положив голову ему на плечо.
Что меня царапнуло в этой картине?
Не понимаю, нет...
Минута - и я осталась одна. Упала в кресло без сил, позвонила и приказала принести себе чая. Горячего, крепкого и с медом.
Как же мне паршиво! Вот он, тот выбор, который не позволяет остаться человеком даже в своих глазах. Соглашусь - потеряю жизнь и детей, с большой вероятностью.
Откажусь - потеряю уважение к себе.
Уже потеряла...
До конца дней мне придется жить с осознанием своей трусости. Жить, и понимать, что если с Ирэной что-то случится, я буду считать себя косвенно виноватой в этом.
А если это ловушка?
Если она расставлена на меня?
Если...
Ответа нет. Но даже в мире, который я оставила, мать двоих детей не пустили бы в штыковую атаку и не послали в разведку. Только если уж вовсе нет другого выхода.
Окажись за моей спиной дети, я вела бы себя иначе. Но Ирэна человек достаточно взрослый. Это с моих позиций она ребенок, в том мире, который я оставила, в семнадцать они еще во многом дети. Не все, нет.
Но основная масса. А здесь в семнадцать часто уже сами родители. И восприятие другое. Совсем другое...
Я не верю, что в этой истории все так просто. Не верю,, но и доказать не могу. А значит что?
Сидим на попе ровно. Потом будет видно, что дальше делать.
***
Единственное, что я могла - это организовать нормальное питание. Что и сделала.
Любому, от генерал-губернатора до простого казака, который заходил в мой особняк, предлагался чай и закуски. Чего покрепче не предлагалось. Даже наливка, в которой и пяти градусов-то нет, может так на расстроенные нервы упасть, что хуже всякой водки получится.
В обед я решительно настояла на том, чтобы все сделали перерыв и поели.
Благовещенский попытался сопротивляться, но куда там!
Было б мне семнадцать лет, я бы, может, и смутилась от ледяного тона и вежливых попыток меня выставить. Увы, в родном мире мне было глубоко за сорок. И даже мой шеф твердо знал, что выставить меня можно только силой.
Как вариант - вызвать на меня ОМОН.
В противном случае я ругалась, цеплялась и выедала мозг всеми способами. Почему это терпели?
Да потому что специалист я хороший. В своей области даже незаменимый, а незаменимость - лучший катализатор наглости.
Шансов не было ни у кого, так что ровно в два часа дня генерал-губернатор обнаружил себя за столом, с ложкой в руках и перед ним дымилась большая тарелка с борщом.
Да, я знаю, это вульгарное и простонародное блюдо. А надо бы подавать рябчиков, бекасов, трюфеля и прочее.
Плевать.
Мне - нравится, а остальные сами напросились. Кто в мой дом вошел, тот подчиняется моим правилам.
- Приятного аппетита, Александр Викторович.
Генерал-губернатор посмотрел на меня, на двери столовой, закрытые наглухо, и только головой покачал.
- Вы тиран, Мария Ивановна.
- Я хуже.
Ложка отправилась в рот, а я улыбнулась.
- Приятного аппетита.
- Я должен извиниться за Дарью.
- Нет, не должны. Она мать, я тоже. Я ее понимаю.
Благовещенский криво улыбнулся.
- Но просить вас о большем не стоит?
- Нет, не стоит. Все равно я не смогу сделать больше.
- Вас не волнует, что будет с Ирэной?
Я покачала головой.
- Ваша дочь не стала мне близким человеком. Я сочувствую ей, я сочувствую вашей супруге, мне жаль их обеих, но подставлять свою голову под топор? Простите, но по-настоящему меня волнуют только мои родные и близкие.
Ну и ты еще. Но об этом я промолчу.
- Откровенно. Но жестоко.
Я развела руками.
- Если человек говорит, что он любит всех, значит он не любит никого, это азбука. Что вы хотите от меня услышать, Александр Викторович? Красивую ложь? Слова о том, что эта история оставит шрам на моем сердце? Поверьте, я могу так сказать. Но вы же первый меня за это возненавидите.
- Разве?
- Когда открывается ложь, мы начинаем ненавидеть лжеца. Даже если говорим, что простили, все равно до конца простить не сможем. Это так.
- Но лгут люди каждый день? Разве нет?
- Можно сказать, что мне идет жуткая шляпка. Это тоже будет ложью, но простительной. Это... социальные роли. Любезность, оказанная потому, что так принято. А можно сказать, что вас волнует судьба моего брата, к примеру. Но это ведь не так? Если бы вам предложили разменять Ванину жизнь - на жизнь вашей дочери, что бы вы выбрали? - я спокойно отправила ложку борща в рот. - Да вы кушайте, вам еще силы нужны, вам еще дочь спасать. Не стоит множить вранье без необходимости.
- Хорошо, - Благовещенский чуть расслабился и тоже принялся за еду. Чего я, собственно, и добивалась.
