— Спасать её, разумеется.
— С тридцатью шестью воинами?
Авирган улыбнулся.
— Ещё полторы сотни ведёт олдермен Сигульф с востока.
Значит, брат Эдгивы ответил на зов сестры. Я отплыл на юг с мыслью вступить в союз с людьми из Кента и освободить Уэссекс от власти Этельвирда. Однако теперь, оказавшись лицом к лицу с двумя кентскими предводителями, я стал сомневаться сильнее. Авирган — заносчивый юнец, а Свитун явно меня ненавидит. Ко мне приблизился Финан и остановился справа, всего на шаг позади. Я слышал его ворчание — знак того, что он хочет, чтобы я прекратил это безумие, возвращался на Спирхафок и домой.
— Что случилось с Дреоганом? — спросил я.
— С Дреоганом? — удивился Авирган.
— Это один из воинов лорда Этельхельма, — пояснил я. — Он повёл людей в Контварабург, убедить олдермена Сигульфа не вылезать из постели.
Авирган улыбнулся.
— А, те люди! Мы забрали у них кольчуги, оружие и лошадей. Думаю, если они стали бы создавать нам проблемы, лорд Сигульф забрал бы у них и жизни.
— И с каким поручением тебя послал олдермен Сигульф?
Авирган указал на запад.
— Не дать ублюдкам сбежать, господин. Мы должны перекрыть дорогу на Лунден.
Прозвучало как что-то несложное. Может, так оно и было.
— Ну, так перекрывайте, — сказал я.
Авирган смутился, растерявшись от моего резкого тона, но кивнул и сделал знак всадникам.
— Ты пойдёшь с нами? — спросил он меня.
— Вы во мне не нуждаетесь.
— Разумеется, не нуждаемся, — проворчал Свитун и пришпорил коня.
Кентские всадники держались низины, пытаясь остаться незамеченными из города, но я подозревал, что их уже заметили, ведь на этой низинной размокшей земле укрытий раз да и обчелся.
— Мы поможем им? — спросил Финан.
Я ещё провожал взглядом всадников.
— Будет жаль забраться так далеко и не почуять запаха ее сисек.
Финан отнёсся к этой шутке с пренебрежением.
— Они нам явно не обрадовались. Так зачем им помогать?
— Свитун не обрадовался, — согласился я, — и меня это не удивило. Он нас помнит ещё по Восточной Англии.
Графство Кент всегда было беспокойным. Когда-то оно являлось самостоятельным королевством, но эти времена давно минули, теперь Кент стал частью Уэссекса. Однако то и дело там возникали мятежи, попытки обрести независимость, и эта старинная гордыня заставила деда Сигульфа встать на сторону данов Восточной Англии вскоре после того, как Эдуард стал королём. Союз продлился недолго. Я пристыдил кентцев, заставив их сражаться за Уэссекс, но они и не забыли позора своего неудавшегося предательства. Теперь Сигульф опять взбунтовался, на сей раз — чтобы помочь Эдмунду, старшему сыну своей сестры, унаследовать трон Уэссекса.
— Если присоединимся к их драке, — сказал мне Финан, — то получится, мы дерёмся за мальчишек Эдгивы.
Я кивнул.
— Верно.
— Боже милостивый, зачем? Я думал, ты поддерживаешь Этельстана!
— Так и есть.
— Тогда...
— Есть три претендента на трон Уэссекса, — перебил я. — Этельвирд, Этельстан и Эдмунд. Разве не имеет смысла двум из них объединиться, чтобы справиться с третьим?
— А когда он будет побеждён? Что делать этим двоим?
Я пожал плечами.
— Мальчишка Эдгивы ещё младенец. Витан ни за что его не изберёт.
— Значит, теперь мы сражаемся за Эдгиву?
Я долго молчал, потом покачал головой.
— Нет.
— Нет?
Я ответил не сразу. Я вспомнил предзнаменование Финана, его видение моего нагого трупа в ячменном поле, а потом вспомнил мёртвого лебедя, лежавшего в сточной канаве со сломанной шеей. Я подумал, это тоже знак, если они вообще существуют, и в этот миг услышал хлопанье крыльев. Я поднял взгляд и увидел двух лебедей, летящих на север. Тор посылал мне знак, яснее ясного. Иди на север, возвращайся домой, не медли.
Что я за глупец! Возомнил, будто могу возглавить мятеж Кента против Уэссекса! Победить Этельхельма с кучкой драных кентцев и горсткой воинов из Нортумбрии? Да, это гордыня, подумал я, просто глупая гордыня. Я — Утред Беббанбургский. Один мой скальд, из тех, что сочиняют песни для зимних ночей в беббанбургском зале, всегда называл меня Утред Непобедимый. Верил ли я ему? Меня побеждали достаточно часто, хотя судьба была добра ко мне и всегда давала возможность отомстить. Но каждый знает, или должен знать: судьба переменчива.
— Wyrd bið ful ãræd, — сказал я Финану.
Судьба неумолима.
— Да, судьба та ещё сука, но какова наша судьба сейчас?
— Избегать любых полей с ячменем, — отшутился я.
Финан не улыбнулся.
— Так мы идём домой, господин?
Я кивнул.
— Мы возвращаемся на Спирхафок. И идём домой.
Он недоверчиво посмотрел на меня и перекрестился.
— Благодарение за это Христу Спасителю.
Итак, мы шли обратно на север. Вороны или лисицы растерзали мёртвого лебедя, рассыпали перья вокруг обнажившихся рёбер. Коснувшись молота Тора, я безмолвно поблагодарил богов за то, что посылают мне знамения.
— А те видения, — неловко проговорил Финан, — не всегда сбываются.
— Но всё-таки это предупреждение.
— Да, так и есть. — Мы шли дальше. — Так что будет с Лавандовыми сиськами? — спросил Финан, чтобы не продолжать разговор о своем предсказании.
— Зависит от ее брата. Я попробовал, теперь его очередь.
— Справедливо.
— И Авирган сторожит не ту дорогу.
— Да?
— Если люди Этельхельма отступят, они, скорее, пойдут по этой. Во всяком случае, некоторые. Они не захотят потерять свои корабли.
— А этот надутый мелкий засранец даже не знает, что у них есть корабли?
— Похоже, нет, — сказал я. — И я не стал ему говорить.
— Значит, пусть самодовольный ублюдок тратит время зря, — весело произнёс Финан.
Летний день перевалил далеко за полдень. Небо очистилось, воздух прогрелся, солнечный свет сверкал, отражаясь в залитых водой лугах и болотах.
— Мне жаль, — сказал я Финану.
— Жаль? Чего?
— Мне следовало послушать тебя. Эдит. Сигтрюгра.
Его смутили
