Чужестранец, размышляя о причуде Тота, мог бы прийти к выводу, что в стране Хапи отдают предпочтение столь, кажется, очевидному в грубости (с астрономической точки зрения) календарю, учитывая удобство счисления времени по простым, стандартизованным, легко соотносимым друг с другом единицам измерения. В самом деле, куда уж проще, когда знаешь, что каждый месяц всегда составляет 30 дней, которые распределяются на 3 декады (или 6 пентад), и не нужно помнить, что каждые 4 года календарь следует дополнять особым днем, а через 150 лет, напротив, один день не принимать в расчет. Поэтому если бы вдруг, допустим, потребовалось определить, сколько дней разделяют даты, отстоящие друг от друга на 100 лет, то жрецам Хапи в отличие от грека или римлянина не пришлось бы долго ломать голову. Постоянный календарь и стандартная система измерения времени позволяли решить задачу просто — следовало только умножить 100 на 365 — и ответ получен!
Но если мнение чужестранца о стремлении жрецов Хапи к облегчению своих трудов при подсчете дней было и не лишено резона, то, определенно, лишь частично, да и то при учете только ближайших, положим в пределах жизни одного поколения, перспектив. В остальном же «блуждание» сезона по месяцам, как сказали бы римляне — annus vagus, «блуждающего года», сдвиги чисел по календарю из-за непостоянства их позиций, смещение по тем же причинам сроков празднеств держали отвечающих за точность времени жрецов-астрономов в неустанном напряжении. Недаром и сам календарь назывался — «перечень дней года с указанием праздников», а усердные в дотошности астрономические наблюдения нацеливались в первую очередь на установление (возможно, предвычисление?) дат «подвижных» праздников и на предсказание времени, когда могло ожидаться лунное или солнечное затмение. В особенности внимательно приходилось следить за моментами наступления главных событий: имеющего жизненно важное значение летнего солнцестояния, которое, сопровождаясь утренним, предваряющим появление Солнца восходом Сотис-Изиды, давало знать о начале в ближайшие пентады разлива плодородных вод Хапи и новогоднего праздника Первого тота.
Как раз особенности сдвигов по датам календаря Тота храмовых культово-обрядовых торжеств по случаю явления на Небе Сотис-Изиды и самого могучего в году летнего Солнца, а также наступления Нового года определенным образом осмысливались и определяли священный характер принятого способа счисления времени. Сакральная суть календаря в том и состояла, что череда празднеств в нем не могла быть приурочена к неподвижным числам. В частности, считалось весьма благотворным, что каждый без исключения день календаря мог стать праздником Сотис-Изиды, которая, переступая каждые четыре года на «шаг» вперед, освящала своим первосиянием все дни года (даты солнцестояний по ходу лет переходили на все более поздние времена относительно чисел месяцев). То же самое происходило с новогодним праздником, но он освящал своими торжествами дни, отступая по шагу назад в те же четыре года (начало года по ходу лет переходило на все более ранние времена относительно чисел месяцев, сдвигаясь с лета на весну, с весны на зиму, с зимы на осень). Вместе с тем утреннее восхождение Сотис-Изиды было превосходным небесным знаком, сигнализирующим об истинном по сезону времени наступления поры летнего солнцестояния.
В итоге получалось так, что ни один из дней календаря не оставался «в обиде» на Тота, поскольку с ним в определенный момент совпадали восход Сотис-Изиды, Солнца летнего солнцеворота, разлив Нила и новогодние празднества. Правда, такого счастливого мига приходилось ожидать очень долго — 1461 год по 365 дней каждый. Понятно ли теперь, наконец, почему с таким воодушевлением в храме Встречи середины Солнца жрецы встречали новый восход звезды Сотис: по прошествии 1461 года грядущий день 19 июля 2782 года до нашей эры (если, разумеется, определять дату по современному летосчислению!) определял событие, по значимости его в календаре Тота едва ли с чем сравнимое, — календарное (в пределах одного дня) совмещение праздников Сотис-Изиды, летнего солнцестояния и Нового года. Грек более позднего времени сказал бы, оценивая подобное событие: наступили апокатастазы — возвращение через 1461 год первого тота к периоду, в общем близкому летнему солнцестоянию и к суткам утреннего восхода блистающей Сотис, которая возвещала предстоящий разлив священного Хапи. Жрец храма Встречи середины Солнца думал иначе — завершился старый и начинается новый Год Бытия продолжительностью в 1461 обычный (по 365 дней) год. В появлении Сотис на рубеже двух Лет Бытия он усмотрел бы скрытый от непосвященных смысл «общемирового порядка».
Можно ли при знании всех этих обстоятельств говорить о грубости (в астрономическом отношении) подобной системы счисления времени? Нет, тут, пожалуй, больше подойдет иное определение — по-жречески изощренная и вычурная в характерном своеобразии система!
Разговор о грубости календаря страны Хапи представляется неуместным еще и потому, что поневоле наводит на ошибочную мысль о несовершенстве наблюдений жрецов-астрономов за Небом и неточности временной фиксации разного рода явлений, связанных с ним. Но если бы чужестранец пробыл в храме Встречи середины Солнца всю ночь с 18 на 19 июля 2782 года до нашей эры от вечерних до утренних сумерек, то он узнал бы, с какой точностью и тщательностью отмечали наблюдатели не момент наступления каких-то там сезонов, месяцев, декад или пентад, а истечение буквально каждого часа времени.
Это была «ночь ночей», поскольку она предшествовала Празднику вечности, Великому празднику Сотис-Изиды. Поэтому на горизонтальной площадке храма Встречи середины Солнца, вознесенной над всей округой, уселись напротив друг друга жрецы, которые славились особенно острым зрением, а также терпением и усердием в наблюдениях за звездами. Каждый из них держал в руке визирный прибор, по форме своей напоминающий один из знаков записи слова «год», а в этот иероглиф как составная часть входил, кроме того, не менее многозначительный знак — «Солнце». Один из жрецов смотрел строго на юг, дожидаясь момента, когда избранная для наблюдения звезда достигнет наибольшей своей высоты над горизонтом, а взгляд другого замер над топкой, как нить, воображаемой линией, рассекающей небосвод на севере. Там можно было наблюдать то, что никогда не увидишь на юге — звезда, максимально опустившись к горизонту, вдруг начинала подъем вверх. Задача состояла в том, чтобы не упустить момента, когда наблюдаемые звезды окажутся над левым глазом восседающего напротив, над макушкой головы и, наконец, над его правым глазом. После этого стоило лишь сверить результаты наблюдений со специальными таблицами, в которых содержались сведения о положении звезд относительно заветных точек головы в различные часы ночи, и можно было узнать дату наступающего дня.
Ночных часов считалось 12, на сумерки вечерние и утренние отводилось 2 часа, на день оставалось 10 часов. Охватывающие сутки 24 часа не
