Колесо времени (Солнце, Луна и древние люди)

своими достижениями в распознании «сокровенных загадок прошлого». Поэтому-то, досадуя по поводу возможной несправедливости определения значимости своей со стороны потомков-коллег, а также во избежание в будущем столь конфузного оборота дела со шкафом, украшенным отнюдь не вдохновляющей этикеткой, ему не худо бы повнимательнее присмотреться к тому, что сам он теперь выставляет в музейных шкафах — так ли уж «дика» была «природа» тех, кто тоже, возможно, имел в глубокой древности «некоторое расположение к научным занятиям»?

Глава III

ГОД БЫТИЯ

Первобытная древность астрономии,

происхождение небесной сферы, и созвездий,

взгляды древних на строение мира — вся эта

научная панорама представляет необъятное

зрелище, в котором видна вся душа и жизнь

человечества, с его могуществом и бессилием,

с лихорадочным любопытством и томлением,

с вечным неотступным желанием до всего дойти,

все узнать, над всем властвовать.

Никола Камиль Фламмарион

В эту ночь в храме «Встречи середины Солнца» Мемфиса обычно и без того торжественные службы звездным богам отличались необычайной пышностью и проходили с подчеркнутым воодушевлением. Страна священного Хапи — Нила, дарующего жизнь всему сущему, — знала, какие грядут великие события. До восхода над горизонтом лучезарного Ра, животворного дневного светила, которое где-то там, в мрачной утробе преисподней — Дуат, проплывая в барке, в напряженных борениях преодолевало злые силы гигантского змия Апопа, оставалось всего два часа. На рубеже их, когда утренние сумерки рассеют мрак и начнут гасить звезды, произойдет то событие, наступления которого десятки поколений жрецов терпеливо ожидали почти пятнадцать веков. Так можно ли представить людей во всей Вселенной более счастливых, чем они, коим боги даровали невиданную для большинства смертных честь: провозгласить начало величайшего из священных торжеств — наступление «Праздника слезы», восхода-рождения на востоке красы звездного Неба, лучезарной звезды богини Сотис-Изиды, Сириуса, могущественного ночного Солнца; «Праздника вечности»; «Праздника Тота», многомудрого бога-Луны, который научил людей небесной науке, гаданиям и чародейству; праздника начала «Божественного», «Великого» или «Псового года»; праздника вступления на престол нового фараона. Вдали от алтаря, едва видное в мерцающих сполохах языков пламени храмовых светильников, стояло изваяние уходящего в прошлое года, представленного в образе плотно закутанного в ткань богочеловека.

Лишь голова и плечи его были обнажены, да кончики пальцев ног чуть высовывались из-под ниспадающих складок. Тело божества плавной тугой спиралью обвивала змея, символизирующая неустанно текущее время дней. В той же стороне храма смутно просматривались скульптура звездного стража с ключом и странная фигура о двух головах — юноши, обозначающего начало года, и старика, олицетворяющего его окончание. Жрецы с почтительным смирением проходили мимо изображений солнечных богов, возглавляющих времена года, — дитя, связанного с зимним солнцестоянием, юноши — с весенним равноденствием, мужчины с окладистой бородой — с летним солнцестоянием и глубокого старца — с осенним равноденствием. По другим изваяниям, которые замерли в иных залах храма, каждый, в том числе чужестранец, мог увидеть, что солнечное божество в стране Хапи меняло свой облик не только каждый день от утра к вечеру или в периоды великих солнцеворотов и в равноденственные дни, но также каждый раз, как только дневное светило вступало в очередной «звездный дом», зодиакальное созвездие, определяющее наступление одного из 12 месяцев текущего года — тота, фаофи, атир, хойям, тиби, мехир, фаменот, фармута, пахон, пайни, эпифи и месяца рождения Солнца — месори. В обликах богов в храме были представлены не только Солнце и зодиакальные созвездия, но также Луна, планеты и все звезды, которые своими восходами или заходами разграничивали зодиакальный пояс. Всю Вселенную олицетворяла голубая, как Небо, змея с желтой чешуей.

Наибольшая суета наблюдалась между тем в помещении около скульптуры с головой пса. До появления на востоке сияюще-светлой Сотис-Изиды, Песьей звезды, оставался час.

Всю прошедшую зиму она на протяжении ночи сияла, радуя глаза беспредельно почитающих ее детей Хапи, божественного Нила. К весне же прекрасная Изида светилась лишь по вечерам на западе, склоняясь при каждом очередном заходе Солнца все ниже и ниже к горизонту. Жрецы тогда с не меньшим, чем теперь, старанием наблюдали за царственной по красоте звездой, с трепетом ожидая момента, когда она займет то положение, после которого, согласно многократно проверенным расчетам и наблюдениям, должна была на следующую ночь исчезнуть с небосклона.

Такое, вызывающее горестные плачи, событие происходило в весеннюю пору всегда. Но в этот год, предшествующий божественному Празднику слезы, печальный уход жизнелюбивой Сотис в ужасную пасть мира смерти — Дуат точно совпал с не менее прискорбным событием — кончиной фараона, блистательно представлявшего на Земле в обычном человечьем обличье животворное Солнце небес. Вот уже 70 дней, как душа умершего владыки, покинув бренное тело в часы ухода за горизонт вечернего Ра, бога Солнца, и госпожи ночного Неба Изиды, отправилась, увлекаемая ими, в страшное чрево подземного мира, в «Дом бальзамирования», в не ведомую до самой кончины никому из смертных Преисподнюю, долину Дуат. Пребывать ей там до возрождения в бессмертья осталось всего час, который завершит последнюю из семи декад отсутствия на Небе светлой Сотис, вслед за чем и должен наступить долгожданный, в буйных весельях и радостях людей Праздник вечности, когда она должна была вновь заблистать на Небе, но уже на востоке. И столько же времени, всего час, остался жрецам, чтобы завершить бальзамирование останков фараона, который, кажется, так внезапно покинул этот мир, досадно не дожив до вселенского Праздника Тота все те же 70 дней невидимости в небесах прекрасной Сотис-Изиды.

Отлет души фараона в вечность небытия почти два с половиной месяца назад был между тем неожиданным для кого угодно, но не для изощренных в искусстве наблюдения знамений Неба, всемогущих в знаниях и силе жрецов. Никого из них, смиренных и скромных служителей храма Встречи середины Солнца, не удивило и то поразительное обстоятельство, что фараон почил как раз в ночь, когда Сотис скрылась за мрачными склонами западных гор, обрамляющих безжизненную ливийскую пустыню. Увы, так оно и должно было случиться с неизбежностью, когда до наступления Года Бытия, божественного праздника великой Изиды, оставалось 70 дней, и никому не следовало сомневаться в оправданности трагических предчувствий жрецов.

Еще бы — всезнание и всемогущество их известно всем! Это они, кого при дворе земного владыки с трепетным почтением называли «мастерами небесных тайн», умели посредством загадочных магических действий остановить в Небе движение самого всесильного Солнца, и тогда наступали периоды зимнего или летнего солнцестояний, ускорить или, напротив, замедлить его бег. Им не составляло труда призвать на помощь Луну и заставить реки течь к своим истокам, предсказывать