Стоило развернуться с достаточной широтой исследованиям памятников классической древности, что в изобилии сохранились в долинах Нила, Тигра и Евфрата, благодатных речных колыбелях ближневосточных цивилизаций, и сразу традиционные письменные источники, которые воспринимались ранее в качестве единственных документов, позволяющих раскрыть прошлое астрономии, отошли на задний план. Их место заняли памятники эпиграфические: стелы, испещренные ликами богов и египетскими иероглифами, «глиняные книги», а также каменные плоскости и «столпы», покрытые угловатыми, вроде отпечатков ног неведомых птиц, знаками шумеро-вавилонской клинописи. Прочтение древних письмен дало новую основу для хронологии, а сама она стала областью, где история, а значит, и археология самым естественным образом соприкоснулись с астрономией. Разбирающийся с муками в путаницах дат исследователь истории и археологии древнейших цивилизаций Передней Азии и севера Африки ради успеха дела должен был теперь, хотел он того или нет, не только овладевать знаниями лингвистическими и историческими, но и познавать тонкости науки астрономической. Ибо в том и состояла специфическая особенность той ученой области, которая стала называться хронологией древнего мира.
Ф. К. Гинцель, который взял на себя труд ввести в оборот новые календарные сведения, обратил внимание на сходство в счислении времени у разных народов. По его мнению, это свидетельствовало прежде всего о создании календарных систем во времена весьма отдаленные и, возможно, о наличии некоего общего истока. Насколько же он отдален по времени от современности и где его следует искать? Возможно, в Египте, отвечал Ф. К. Гинцель, поскольку именно там при раскопках в Дендерах удалось обнаружить каменную плиту с изображениями знаков зодиака, которые, согласно первоначальным расчетам (как потом вылепилось — ошибочным), следовало датировать временем около 12–16 тысяч лет назад.
В предположении об особой для становления астрономии значимости древней культуры Египта не было ничего удивительного в свете известного рассказа Геродота о том, что египетские жрецы наблюдали периодические небесные явления на протяжении более 11 тысяч лет. По словам собеседников великого греческого историка, со времени правления первого фараона, когда начались наблюдения Неба, и до последнего владыки страны Хапи прошло 341 поколение людей и 11340 лет. Как уверяли жрецы, за это время покачивающаяся в пространстве плоскость, в которой перемещалось Солнце, четырежды становилась перпендикулярно небесному экватору. В повествовании Геродота впечатляла не только ошеломляющая давность наблюдений египтян за Небом, что будто бы подтверждалось теперь зодиаком на плите из Дендер, но и уяснение жрецами-астрономами такого тонкого небесного явления, как периодические перемены в наклоне эклиптики.
А разве не об исключительной древности астрономии в Египте свидетельствовал их солнечный календарный цикл в 1461 год[6], связанный с наблюдением в день летнего солнцестояния утреннего восхода звезды Сотис (Сириуса)? Сколько же времени поколения жрецов наблюдали в бессонные ночи Небо, чтобы уловить возврат к исходной точке знаменательного события, которое произошло почти полтора тысячелетия назад! Осторожные археологи и историки не рисковали заходить далее конца V или середины IV тысячелетия до нашей эры (учитывалось, в частности, что найденные на памятниках отметки высоты подъема вод Нила относятся к середине IV тысячелетия до нашей эры, значит, появление внимания к Сириусу, с восходом которого совпадало это событие при начале цикла в 1460 лет, относится к этой эпохе). Кого не смущали тысячелетия, так это астрономов. Так, Ю. Опперт в середине прошлого века произвел календарные расчеты и, отметив, что один из древнеегипетских солнечных циклов продолжительностью в 1460 лет завершился в 1332 году до нашей эры, пришел к выводу: счисление времени подобными периодами началось в 11542 году до нашей эры. Нетрудно подсчитать, что, определяя эту дату, Ю. Опперт сделал от 1332 года до нашей эры в прошлое семь «солнечных временных шагов» по 1460 лет каждый.
Но такой отсчет делался не только для подтверждения истинности сообщения Геродота о почтенной давности наблюдений египетских жрецов за Небом. Это был прежде всего прием для доказательства справедливости мысли о поразительном в единовременности начале календарных циклов у разных народов. В частности, отметив, что календарь Двуречья составляли лунные циклы продолжительностью в 1805 лет, а конец одного из них приходился на 712 год до нашей эры, Ю. Опперт, ничтоже сумняшеся отложив в прошлое 6 «лунных временных шагов» по 1805 лет каждый, получил ту же дату — 11542 год до нашей эры. Результаты подобных календарных манипуляций стали затем в руках Г. Гербигера самым весомым аргументом в пользу фантастической гипотезы о «космической катастрофе» — захвате Землей Луны около 13 тысяч лет назад, после чего будто бы и началась разработка человеком календарных систем. Ценность таких изысканий не намного больше библейских повествований о потопе и мифических вкладах в развитие астрономии внуков Адама, а также почтенных патриархов.
Археологов древнекаменного века подобным «цифровым фокусничеством» не проведешь, ибо они более чем кто-либо из историков представляют, что означает признать мнение П. Лапласа о выделении зодиака человеком 25 тысяч лет назад или принять на веру сообщение Геродота о начале астрономических наблюдений египетскими жрецами более 12 тысяч лет назад. Специалисты по древнейшим культурам, как и ранее, при оценках правдивости сообщений античных мудрецов точно определяют, что речь идет о последних десятках тысячелетий завершающей стадии ледниковой эпохи, когда на Земле уже обитал человек разумный — Homo sapiens. Никто не станет отрицать его достаточно высокую по сравнению с архантропами культуру, о чем, помимо усовершенствования орудий труда, свидетельствует хотя бы появление в это время разнообразных образцов первобытного искусства. Но столь же единодушно все согласятся, что эта культура продолжала оставаться весьма примитивной. Поэтому идея о возможном занятии бродячих охотников древнекаменного века астрономией, да еще на таком высоком уровне, когда предполагалось выделение зодиака, никак не соотносилась с развитием культуры людей ледниковой эпохи. Подобная гипотеза не могла восприниматься археологами иначе как нонсенс.
Но неужто достижения археологов в изучении древнекаменного века оставались вне внимания звездочетов, чтобы и теперь с их стороны имело смысл всерьез обсуждать проблему столь глубокой древности начал астрономических знаний? Подозрения такие напрасны. Выдающийся популяризатор знаний о Небе Никола Камиль Фламмарион, который начинал свою деятельность с профессиональных занятий астрономией, знал,
