Как только покои опустели, в дверь просочилась ведьма с кувшином наперевес. Поставила его на стол, заботливо налила красноватой воды в высокий бокал, оставила его у постели, мимолетно коснувшись пальцами моего лба. Прошлась к окну, выглянула. Постояла немного — я совсем закрыла глаза, опасаясь выдать себя, и не видела, чем она там занимается — и вышла.
Легкие шаги стихли вдали. Я стремглав, путаясь в одеялах, выскочила из постели и рванула к вазе. Не будут же они в цветы эту дрянь наливать?
Выпила почти пол-вазы и только чудом удержалась, чтобы не выпить все. В крайнем случае, каждое утро мне приносят воду умыться — можно будет отпивать оттуда.
Голова была ясной, и это вселяло в меня какой-то нездоровый восторг. Мы еще посмотрим, кто кого.
…однако у зелья была определенная коварная черта, о которой я не знала.
Тело, только-только оклемавшееся, начало сдавать. Меня трясло словно в лихорадке, перед глазами плыли цветные круги. Кое-как выплеснув бокал с зельем в горшок, я не удержала его в руке. С тихим звоном он разлетелся на несколько крупных осколков.
В комнату тут же вбежала ведьма, но первый взгляд она бросила не на меня, а на окно. Только после этого кинулась ко мне.
— Что случилось? — даже роль свою забросила, забыв добавить угодливое "госпожа". Или это вообще просто мерещилось мне?
— Голова…кружится. — пролепетала я, опускаясь на постель. — Просто воды попила, и вот…
В ярких глаза мелькнула паника. Пусть думает, что с дозировкой ошиблась.
— Ничего-ничего. — защебетала она, укладывая меня обратно. — Вы полежите немного, а завтрак я вам сюда принесу, а потом гулять, хорошо?
Я слабо улыбнулась и кивнула. Нельзя показывать, что мне плохо не от зелья, а от его отсутствия. Я могу не есть какое-то время, пить из вазы, но если мне ночью просто зажмут нос тряпкой, им пропитанной… Все насмарку.
Ведьма собрала с пола остатки бокала и вышла. Взъерошенная птаха переступила по жердочке, тихо звякнув цепочкой, и пронзительно чирикнула ей вслед.
Поклясться могу — это было какое-то птичье проклятие.
Завтрак подвергся внимательнейшему обнюхиванию и размазыванию. Вяло растаскивая кашу по тарелке под предлогом плохого аппетита, я категорически отвергла компот, зато с удовольствием съела обе булки с изюмом. Есть на самом деле хотелось зверски, но лучше потерпеть.
Еще немного, и я начну постукивать костями при ходьбе.
После изображала покорную куклу, ожидая, пока меня оденут и выведут на улицу. Может, кто-то из стражей сжалится? Подкупать мне их все равно нечем, разве что избушкой своей.
Солнечный свет ослеплял, но стало еще хуже, чем во время дурмана. Глаза беспрестанно слезились, будто после тяжелой болезни. Тяжело опершись на служанку, вышла во двор.
Стражи были на месте — череда черных, будто вороны, воинов. Я неосторожно, слишком открыто посмотрела на их спины. Ведьма, перехватив мой взгляд, забеспокоилась.
— Что такое, госпожа? — фальшиво улыбаясь, спросила она. — Вам лучше?
Вот же…что мне там мерещилось?
— Деревья. — пробормотала я. — Такие красивые деревья!..
Изображать слабоумную — мое призвание, всегда это знала. Ведьма расслабилась. На морозном воздухе и правда стало полегче.
Почему они никогда не оборачиваются? Приказ? Вдруг среди них все-таки будет кто-то сочувствующий?
— Смотрите, это же белочка! — заверещала я, выдернула руку из цепких пальцев и двинулась к цепочке стражей, пританцовывая на ходу. — Какая тооолстенькая! И красивая, как…как…вурдалак!
И прикусила язык. Ведьма озадаченно притормозила, не зная, то ли бежать за мной, то ли оставить в покое со своей вурдалачьей белочкой.
Одна из темных спин — третья от меня — едва заметно дрогнула. И я поклялась бы чем угодно, что от смеха.
— Бееелочка. — пропела я, кружась и взбивая ногами снежную пыль. Круги уводили меня все дальше. — Белочка!
— Совсем рехнулась. — удивленно проговорила ведьма, покачивая головой. — Совершенно.
Дойдя до нужного места, я запуталась в собственных ногах и трагично рухнула в снег. Удивительно, как глубоко во мне спал талант к лицедейству.
— Ой… — пробормотала я, почти уткнувшись носом в тяжелый черный сапог. — Вот это я неуклюжая…чуть в дерево не врезалась!
"Дерево" изумленно приподняло темные брови и едва заметно подмигнуло. Что-то, остро блеснувшее в ярком свете, скатилось по штанине и осталось лежать на снегу у моей руки. Я прикрыла находку рукавичкой от посторонних глаз, сгребая вместе со снегом, и засунула в рукав. Надеюсь, это не случайно отскочившая пуговица…
Уже глубокой ночью я выудила дрожащими пальцами сверточек из-под перины. Пришлось на бегу завернуть находку в платок и перепрятывать несколько раз, я боялась, что вечерний визит Талара вовсе не даст мне возможности посмотреть, но сегодня рыжий меня своим вниманием не одарил.
Развернула тонкую ткань. На ладонь мне вывалилось что-то округлое. Сначала я решила, что это кольцо, но огонек свечи дробился на прозрачных изломах.
Стеклянный ободок, горлышко от фиала, навечно впитавшее голубоватые отблески так долго дремавшей в нем силы. Корона осколков понизу…
А стекло-то толстое. Надо было очень сильно кусаться, чтобы раскусить.
Наверное, никакому осколку еще не доставалось столько слез и восторгов…
Глава 28
Талар появился к обеду. Лоб его рассекала едва взявшаяся коркой глубокая царапина.
— Миилая. — проворковал он, раскрывая объятия. Я, дробно простучав пятками по полу, кинулась ему на шею, пряча перекосившееся от отвращения лицо.
Приворот без поддержки зелья производил прямо обратный эффект.
Видимо, Талар все же что-то почувствовал. Зарылся пальцами в волосы, осторожно потянул, вынуждая откинуть голову.
Надеюсь, я ответила самым влюбленным, безмятежным и обожающим взглядом, но сомнений у рыжего только прибавилось.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — преувеличенно заботливо уточнил он, усадил меня и выглянул за дверь.
Черный силуэт замаячил в коридоре, почти скрытый фигурой рыжего. Выслушав указания, исчез.
— Ула. — Талар остановился надо мной, потянул за руку, вынуждая встать. Рана на лбу начала кровить. — У нас с тобой скоро будет ребенок, и я…
Я глупо хлопнула глазами и пропустила остаток предложения. То есть меня опоили настолько, что я даже процесс делания детей не помню?!!
— Ты всегда хотела большую семью. — голос рыжего журчал, как ручеек. Я едва не зарычала. Когда это я такого хотела, что за наглое вранье! — Тебе стало лучше, я вижу. Я очень, очень рад…Тут становится опасно. Через пару дней мы уедем, я увезу тебя на юг, хочешь? Будем жить там, заведем детей…много детей…
Так. Я едва заметно выдохнула, продолжая глупо улыбаться. Надеюсь, впоследствии у меня получится как-то от этой гримасы избавиться — щеки уже ломит.
Мы едем делать детей на юг. Ура! То есть ура, что мы их еще не наделали. Иначе моя жизнь изрядно осложнилась бы…
После стука в дверь просунулась обтянутая черным рука, со стуком поставила на пол пыльную бутылку с вином, исчезла. Возникла снова с двумя бокалами.
Надо
