— Где Сет? Что он с тобой сделал?
Юнипа невесело улыбнулась, скрывая терзавшую ее боль. Хватка Каменного Света не ослабевала. Невидимые когти тянулись к ее сердцу.
Внизу продолжал бесноваться Сын Матери, Он был настолько ослеплен ненавистью, что не замечал оживления на балюстраде. Но он все еще не решался разрушить окаменевшее тело своей матери. Он тяжело дышал и фыркал. И стены отзывались на эти звуки многократным эхом. Зеркальный пол под его когтями трещал и лопался с таким звуком, какой производят, сталкиваясь и разбиваясь вдребезги, айсберги.
Фермитракс старался не выпускать чудовище из виду. Но при этом он все поглядывал на девочек. Серафин отполз от зеркального парапета, крепко обнял Юнипу, подбодрил ее улыбкой и обратился к ее четырем спутникам. Вся группа выступила из зеркальной стены, на которой постепенно таяли последние морозные узоры, Серафин увидел Дарио, Тициана и Аристида. Ученики Арчимбольдо поддерживали Унку: ее правая икра была прибинтована к деревяшке, похожей на вырезанную ножом часть какой-то книжной полки, на огромную щепку. Унка плотно сжимала края безгубого русалочьего рта. Ей было больно, но она не жаловалась.
— Она непременно хотела к вам, — пояснила Юнипа, заметив взгляд Серафина. — Я нашла их всех в одной из библиотек.
Мерле тепло улыбнулась русалке. На какой-то миг ее окутало дыхание прошлого, припомнилась сцена в гондоле, когда они вместе с Ункой проплывали по черному туннелю.
«Тебя коснулась Королева Флюирия, — сказала тогда Унка, обращаясь к Мерле. — В тебе есть что-то особенное».
Девочка отбросила воспоминания, возвращаясь к реальности.
— Юнипа, что произошло с Сетом? Я за тебя боялась!
Юнипа помрачнела.
— Мы были в Венеции, Сет и я. У Фараона.
— У Фараона?
Юнипа кивнула.
— Аменофис мертв. Империя разрушена.
— Значит, Сет его…
— Да, убил. А потом себя. Но меня он отпустил.
В мыслях Мерле снова заговорила Королева.
— Сфинксы бросили Аменофиса на произвол судьбы. Очень на них похоже! Использовали Империю, чтобы пробудить Сына Матери. И теперь собираются двигаться дальше. Мало им этого мира. Они не остановятся.
Юнипа схватила Мерле за плечи.
— То, о чем ты недавно здесь говорила, ведь это не всерьез? Ты сказала… Нет, она сказала… Не важно, кто сказал.
Мерле стряхнула ее руки. Избегая взгляда Юнипы, она смотрела то на одного, то на другого из своих спутников. Ей казалось, что ее загнали в угол и бежать некуда.
— Сфинксам нужен Сын Матери, чтобы покинуть наш мир, — сказала она, снова обращаясь к Юнипе, но все еще не глядя на нее. — И раз есть только один способ победить его… У меня нет выбора, Юнипа. У нас нет выбора.
Юнипа отчаянно замотала головой.
— Не ты это говоришь.
— Королева хотела, чтобы все вы узнали правду и решили, как мне быть. Но теперь говорю я. Я не допущу, чтобы кто-то другой решал за меня. Это мое дело, а не ваше.
— Нет! — Юнипа схватила ее за руку. — Позволь мне сделать это, Мерле. Скажи ей, пусть переселится в меня.
— Какая чепуха.
— Никакая не чепуха. — Взгляд Юнипы был полон решимости. — Очень скоро мною снова овладеет Каменный Свет. Я чувствую, Мерле, как он подбирается ко мне. У меня осталось совсем мало времени.
— А ты перейди через зеркало в другой мир. Там у Каменного Света не будет над тобой власти.
— Я не позволю тебе умереть. Погляди же на меня. Мои глаза нечеловеческие. Мое сердце — нечеловеческое. Я — анекдот, Мерле. Пошлый, скверный анекдот. — Она посмотрела на Серафина, который ловил каждое ее слово. — У тебя есть хотя бы он, Мерле. У тебя есть хоть что-то, ради чего стоит жить. А я… Если ты умрешь, у меня не останется никого.
— Неправда, — сказала Унка.
Подойдя к Юнипе, Мерле крепко обняла подругу:
— Оглянись, Юнипа. Вот твои друзья. Никто из них не покинет тебя в беде.
Серафин с трудом сохранял самообладание. Должен же быть другой выход. Просто должен.
— Вы же слышали, — вмешался Дарио. — Фараон мертв. А это самое важное. Все дело в этом. Империя побеждена. И если сфинксы действительно хотят уйти, тем лучше для нас. К чему нам думать о других мирах? Ведь мы то уцелели? И другие уцелеют. Не наше это дело. И не твое, Мерле.
В ответ она только грустно улыбнулась. Они с Дарио всегда недолюбливали друг друга. Но теперь ее растрогала его забота. Она никогда бы не подумала, что именно он станет ее отговаривать. Серафин правильно сделал, что перестал враждовать с ним. Неплохой парень этот Дарио. Хоть и не понял, не смог ее понять.
— У нас больше нет времени, — сказала Королева. — Сын Матери скоро преодолеет страх и разрушит мое тело. И тогда будет слишком поздно.
Мерле отпустила Юнипу.
— Мне пора.
Нет! — Зеркальные глаза Юнипы наполнились слезами.
А Мерле-то думала, что Юнипа вообще не умеет плакать.
Она сунула руку в карман платья и, вытащив магическое водяное зеркало, протянула его Лалапее.
— Вот. Оно, я думаю, твое. В нем этот призрак… Обещай, что отпустишь его на волю, если выберетесь отсюда целыми и невредимыми.
Лалапея, не глядя, взяла у нее зеркало. Ее взгляд был прикован к дочери.
— Не делай этого, Мерле.
Мерле обняла ее.
— Прощай. — Ее голос дрожал от слез, но она быстро взяла себя в руки. — Я всегда знала, что ты есть, где-то там.
Лицо Лалапеи побледнело и застыло. Она не могла поверить, что дочь, так недавно обретенная вновь, так скоро ее покинет.
— Это твое решение, Мерле. — Она нервно усмехнулась. — Все родители повторяют одну и ту же ошибку: не желают признавать, что их дети могут принимать собственные решения. Но, похоже, ты не оставляешь мне иного выхода.
Мерле смахнула слезы и в последний раз обняла мать. Потом попрощалась с Ункой и с остальными, избегая несчастного взгляда Юнипы, и наконец подошла к Серафину.
В глубине зеркального храма бесновался и вопил Сын Матери. Его крики становились все более яростными и нетерпеливыми.
Серафин обнял Мерле и поцеловал ее в лоб.
— Я не хочу, чтобы ты это делала.
Она усмехнулась.
— Я знаю.
— Но для тебя это ничего не значит?
— Нет… нет, я понимаю… нет.
— Не надо было нам входить в этот дом. Тогда ничего бы не случилось.
Мерле чувствовала исходившее от него тепло.
Если бы мы не спасли Королеву от египтян… кто знает, что случилось бы. Может, все было бы намного хуже.
— Но мы бы сохранили друг друга.
— Да. — Уголки ее губ трепетали, как крылья бабочки. — Это было бы прекрасно.
— Мне наплевать на весь свет.
Мерле покачала головой:
— Вовсе тебе не наплевать, и ты это знаешь. Даже Дарио так не считает. Он это сказал не всерьез. Он скоро передумает. Может быть, уже завтра. Когда-нибудь. В точности как ты. Боль пройдет. Она всегда проходит.
— Позволь уйти мне, — сказал Серафин настойчиво. — Если Королева может, пусть она перейдет в меня, пусть возьмет мою силу, чтобы пробудить свое тело!
— Почему я должна уступить тебе? Я же не уступила
