Я хотела подойти к нему, узнать, кто испортил настроение брюнету, но Давид явно вознамерился компенсировать все те дни и вечера, что мы провели по отдельности. И, честно говоря, сопротивляться желания не было.
Его губы были мягкими и дарили столь приятное и желанное в такую погоду тепло, что я буквально плавилась в его руках. Вот это было действительно правильно — терять себя в объятиях своего парня, а не страдать ерундой со своим другом. Там были гормоны, здесь же — чувства.
Мы не заметили, как заплутали — то ли отстали от всех, то ли обогнали их. Да и какая разница? Важно было лишь то, что мы были рядом. Не было никакого другого места, где мне хотелось в тот момент быть. И эмоции настолько захлестнули меня, что когда Давид негромко спросил, глядя мне в глаза:
— Не хочешь сегодня вечером остаться у меня? — я даже мысли не допустила, что могу сказать в ответ «нет»…
Юлиан
Мне было хреново. И я сам не знал, почему. Нет, поначалу всё было чудесно — съёмки, Нюта, музыка. Но потом…мы встретились с ребятами — и всё сошло на «нет». Не сразу, постепенно, но неумолимо, моё настроение опустилось на отметку «ниже плинтуса».
Всю прогулку Наташа пилила меня недовольным взглядом. Нет, она веселилась — хихикала о чём-то с Сабиной и периодически обменивалась какими-то ничего не значащими фразами с Настей, но нет-нет — да и бросала в мою сторону коротким взглядом. Который, в свою очередь, резал похлеще ножа.
Неудивительно, ведь за день до этого мы поссорились. И я сам не знал, почему. Ладно, возможно, у меня снова было плохое настроение. Может быть, иногда мне становилось тяжело выносить людей рядом с собой. И моя девушка понимала это, и всё равно обижалась, делая при этом вид, что не обиделась. И это сводило меня с ума.
Я нехотя тащился следом за всей компанией по темнеющим улицам — в одиночестве, что было странно даже для меня — фотографируя дома, деревья, небо. Что угодно, но не людей. Ребята делали тысячи селфи, и это было ещё одной причиной моего раздражения.
Я ни с кем не разговаривал. Колян подзуживал меня, беззлобно, но раздражающе.
Сабина в какой-то момент легонько обняла меня один раз и улыбнулась, но ничего не сказала, и на том спасибо. Настя хлопнула по плечу, Даник попытался пошутить, но они оба отступили, видимо, обжегшись о мой взгляд.
Аня веселилась где-то впереди. Я был даже рад этому, потому что она бы точно не оставила меня в покое в тот день. Но её рядом не было — она в кой-то веки действительно беззаботно проводила время, и было бы преступлением удерживать подругу возле себя лишь потому, что мне было хреново и хотелось её присутствия.
Мы вышли на Центральную набережную. Я с какой-то яростью сделал несколько снимков алеющего неба.
— Сфотографируй меня? — спросила подошедшая Наташа и, встряхнув волосами, встала в позу.
Я сфотографировал. Пожилую пару, идущую в двух шагах от неё, наглую чайку на перилах позади, деревянный настил, на котором она стояла, но не её саму. И от этого я почему-то чувствовал странное злобное удовлетворение.
— Покажи? — подбежала ко мне девушка, кусая свои миленькие губки и глядя на меня блестящими глазами.
— Потом, — покачал я головой, убирая фотоаппарат.
Как же сложно было выдавить из себя улыбку…
Я услышал, как Сабина говорила по телефону с Аней — они с Давидом вырвались вперед и умудрились нас потерять. Продолжая прислушиваться к тому, как девушка объясняла наше местоположение, я почувствовал вспышку раздражения и даже какой-то обиды от того, что Аня позвонила не мне.
Она ведь всегда в первую очередь звонила мне. Всегда.
Мне не хотелось их ждать, так что я ушёл фотографировать огоньки на набережной. А после просто сел, свесив ноги вниз и глядя на расцвеченную заходящим солнцем реку, мягко вздымающую свои воды.
Дико хотелось курить. И ещё было жаль гитару, которую я после съёмок оставил дома, поддавшись уговорам Наташи. Чёрт, променял свою малышку со струнами на вот это всё! А так было бы здорово сжать рукой чуть тёплый гриф, а пальцами другой провести по струнам, которые всегда чутко отзывались на каждое моё движение.
— Бу, — раздалось прямо под ухом, и я едва не подпрыгнул, ругаясь сквозь зубы.
Больше для вида, конечно. Я прекрасно знал, что Аня подойдёт спросить, что это со мной творилось. Незачем было себя обманывать. Но внутри ворочалась мерзость, от которой мне хотелось вести себя по-детски, обижаться, не смотреть в глаза, молчать.
Аня же чуть игриво толкнула меня в плечо и села рядом. Укутанная в шарф, слегка взъерошенная и улыбчивая.
— Меня послали развеселить тебя! — заявила девушка, и я увидел, как её глаза блеснули.
— Я не хочу веселиться, — буркнул я, снова переводя взгляд на воду.
— Ну и ладно, — фыркнула Данчук.
Но не ушла. Скрестила ноги, упираясь коленом мне в бедро, мягко покачиваясь в такт льющейся откуда-то музыке и тоже глядя на огоньки, играющие в тёмной воде.
— Ананасик? — спросила девушка, протягивая мне пакет с ананасовыми цукатами.
Где-то под кожей всё заскреблось от того, настолько меньше мне захотелось грустить просто потому, что она была рядом. Я нехотя скосил глаза и всё же взял несколько штучек. А, кинув их в рот, тут же скривился:
— Фу, черт, они же отвратительные!
Аня весело рассмеялась и протянула мне салфетку, чтобы я мог выплюнуть эту дрянь.
— Это твое наказание за то, что не брал трубку последние пару часов! — сообщила мне девушка.
— А ты звонила?.. — спросил я, даже не пытаясь скрыть удивление.
Аня не ответила, с лёгкой улыбкой глядя на горизонт. Я уже отчаялся услышать от неё хоть что-нибудь, когда блондинка, наконец, негромко произнесла:
— Я же всегда звоню тебе, — при этом она интонационно чуть выделила последнее слово.
Я поднял на неё взгляд, переваривая услышанное. Данчук сидела, уткнувшись носом в шарф, но я прекрасно знал, что её губы растянуты в лёгкой усмешке. Её тонкие пальцы прослеживали прожилки на деревянном настиле, и я не смог остановить улыбку, которая всё же расползлась на моём лице.
— Ага, — хихикнула Аня, ткнув меня в плечо, — Вот ты и развеселился.
— Мне не весело, — из чистого упрямства покачал головой я.
— Ты улыбаешься, — озвучила очевидный факт подруга.
— Мышцы свело. От твоих поганых ананасиков, — фыркнул
