Гулять было холодно, мы кружили по городу на машине. Пока я не увидела цветную рекламу на проспекте.
— А пойдемте в кино?
«Да я сегодня странная. Там темно, много народу, но нет папарацци. Как раз то. что доктор прописал. А еще, мне решительно не с кем туда пойти».
И теперь я сидела в кресле на последнем ряду. На вечернем сеансе, какой-то фантастической мути, ела соленый попкорн снова, запивала его вредной колой и прикидывалась, что мне офигеть как весело. Просто захотелось как раньше, почувствовать себя живой. Вот что странно, зал был переполнен, нам с Сергеем удалось урвать буквально последние билеты на ближайший сеанс. Мне казалось народ наелся фантастики в своей жизни, и уж куда точно не пойдет, так это на подобный сеанс. Но истосковавшиеся по культурному досугу люди гуляли и отрывались за все прошедшее время. Да еще и праздники наложили свой след.
Конечно, можно было выбрать нашу новогоднюю комедию про сосны. Но нет, не смогу смотреть, как все родственники после захватывающих приключений собираются за праздничным столом, едят оливье и радуются жизни, сразу на слезу пробивает. Гормоны. Ага.
Мы подъехали к дому, и возле подъезда я увидела знакомый хромированный «танк». Внутри все перевернулось и захотелось реветь. Ну что тебе еще от меня надо?
Когда его увидела, мое сердце пропустило удар. Он сидел в одиночестве рядом с моей дверью, подперев спиной стену и согнув одну ногу в колене, видимо долго ждал. Рядом с ним на полу лежал красивый большой букет роз.
При моем появлении он подскочил: — Где ты была?
— Не твое дело!
Я обошла его по дуге, и стала открывать входную дверь, заранее приготовленным ключом.
— Я просто волновался.
— Ты что-то хотел? — повернула голову в его сторону и заломила бровь.
— Поговорить.
— Говори.
— Юль ну хватит уже злиться, нам действительно нужно серьезно и о многом поговорить.
— И не начинала. Злиться! Так… Говори, чего ты хотел, и проваливай! Извини, мне некогда лясы с тобой точить. Я простой человек и у меня режим, горшок зовет и все такое. — да вот такая я придурочная и у меня прорезается злой сарказм, когда мне очень больно.
— Я хочу остаться рядом с тобой.
Я зависла на мгновение от этих простых слов. «Не слушай его Юль!»
— Не стоит себя насиловать.
— Я не насилую, просто останусь.
— Зачем?
— Ты дорога мне.
— Знаешь. Хм-м-м Милый?! С дорогими людьми, так не поступают! Поэтому извини. Мне в это верится с трудом.
— Не поверишь? Даже если я скажу тебе, что я очень серьезно к тебе отношусь?
Все равно не поверишь?!
— Ты все и всегда делаешь исключительно серьезно! Хочу спросить. Можно? На каком месте я окажусь для тебя в следующий раз, когда ты снова решишь, что у тебя все слишком серьезно и моими чувствами или мнением можно пренебречь? А да забыла, в этом то и соль — я всего лишь человек, со мной можно не считаться!
— Это и мой ребенок, я имею право остаться рядом с ним! С вами! — попробовал Дэйм зайти с другой стороны.
Меня начало трясти.
— Ошибаешься, он мой! Ты лишился права называть его своим. когда отвернулся от нас сегодня, и предпочел уйти, посчитал ребенка — не эррианца, недостойным себя!
Скажешь нет? В очередной раз, показал мне, истинное свое отношение.
«Заткнись дура. Замолчи». Орал внутренний голос. Меня несло, я не хотела говорить ему гадости, но как остановиться, когда душу разъедает горькая обида.
— Я не сдвинусь отсюда, пока мы это не решим.
Нечего тут решать, ты снова сделаешь мне больно, стоит только слегка приоткрыться тебе и довериться. Я постояла, молча смотря на него. И словно в ледяную прорубь нырнула.
— Даже если я попрошу?
Я знала, что этой фразой отрезаю его от себя, и он это в ближайший миг поймет.
Шестеренки в его голове сейчас крутятся на больших оборотах, ища правильный ответ и правильное решение. Но любой его ответ, это путь в никуда. Фраза, имеющая двойной смысл, понятный нам обоим. Ведь каждый раз, когда я его о чем-то просила, он делал все по своему, и пропасть между нами росла и становилась все шире. Если снова надавит, сделает по своему, покажет мне свое отношение, и разрушит то немногое, что еще осталось. А если согласится, ему придется со мной считаться, и уйти. Потому что именно сейчас, я говорю ему категоричное нет, хоть сердце и орет дурниной. Рвется, как фашистский флаг.
И он сдался. Его плечи ссутулились, взгляд потух. И он согласно кивнул.
— Хорошо, я сделаю, как ты хочешь.
Сердце не обливайся кровью. Глаза оставайтесь сухими, так надо иначе я никогда не смогу доверять ему, иначе каждый раз буду проверять и ждать когда он оступится. Все мы неидеальны, когда он это сделает, опять. Я буду до конца жизни упрекать его за все. Сделаю несчастным его, останусь несчастной сама. Не хочу так. Хочу вспоминать его таким, каким видели его мои глаза, когда он пошел на смерть ради меня. Хочу иметь возможность помечтать о несбыточном. О том, как бы вместе здорово с тем, идеальным Дэймом. Тогда я готова была ему все простить. Тогда, но не сейчас. Но почему это так сложно?
Посмотрел на меня в последний раз перед тем, как уйти. Сунул мне что-то в руку: — С Рождеством тебя, милая. Будь счастлива.
Он уходил. В этот миг я четко осознала, что больше никогда не услышу его завораживающий, чуть хриплый голос. Никогда не почувствую этот облизывающий мою кожу пробирающий до самого нутра взгляд. Прикосновения его сильных пальцев… Наши странные пикировки, на грани фола. Когда оба упертых барана, скорее рога себе пообломают чем сделают шаг навстречу друг другу. Этого всего не будет никогда. И крышесносного секса тоже не будет. Как же больно-то.
Пристрелите меня кто-нибудь, чтоб не мучилась.
Вспомнила про странный предмет, втиснутый в мои задеревеневшие пальцы.
Перевела взгляд вниз, чтобы едва не уронить на пол маленькую бархатную коробочку.
Открыла. Мир исчез, растворился в тумане. Там лежало кольцо с огромным бриллиантом. Да как так то? Перевела взгляд на оставленные на полу
