Сразу по прибытию он принял непростое для себя, но наиболее верное в данной ситуации решение и старался неукоснительно следовать ему. Молчать, не вмешиваться, наблюдать. И до этого момента у него все получалось…
Внезапно из ближних кустов бесшумно выскользнула тень, блеснула в свете фонарей тусклая сталь, и он ринулся вперед, на чистых инстинктах, на грани всех своих возможностей. И одна мысль, накрепко засевшая в голове «Только бы успеть».
Успел, обрадовался тому, что во время подоспел и оттолкнул свою девочку с траектории движения нападающего. Его пробила испарина в миг, когда подумал, что мог навредить ей и их ребенку. Но Влад молодец, быстро сориентировался.
Удержал, не дал ей упасть.
Спасибо, Дирх за пендель. Он очень пригодился, страшно представить, что бы случилось, не будь его рядом. Это двое были слишком увлечены, чтобы смотреть по сторонам.
Когда почувствовал укол резкой боли в груди, понял что удар предназначенный Юле, достался ему. Вслед по коже побежало что-то теплое, и закружилось, зашумело в голове. А Элитэ предатель молчит, не защитил, наверное, поделом ему, сторицей «за все хорошее».
Он стал неуклюже заваливаться набок под душераздирающий крик его сладкой девочки. Видимо запоздалая реакция на стресс, и нападение. Женщины такие, женщины. Ну что ты девочка, тише. Все уже позади, опасности больше… Нет…
* * *Я ничего не соображала, только что, мы стояли с Владом обнявшись, затем собрались идти дальше, а вот меня уже толкают, и я лечу на землю. Сумерки мешают разглядеть, что вообще тут происходит, какая-то возня на заднем плане.
Влад в последнее мгновение поймал, не дал мне поцеловаться с брусчаткой.
Разворачиваюсь и вижу картину, от которой изнутри поднимается ледяной комок, а по телу начинают бегать волны колючих ледяных мурашек. Дэйм совсем рядом руку протяни, а из груди прямо напротив самого сердца торчит массивная рукоять ножа, большого ножа. Ясные глаза секунду назад смотревшие прямо на меня стекленеют, и он заваливается на бок. Я слышу чей-то надрывный, полный тоски крик, чтобы через мгновение понять, что он принадлежит мне. Меня начинает колотить крупная дрожь. Да что за хрень? Я словно в прострации. Что произошло?
Ко мне кто-то подлетает, но его оттаскивает от меня взъерошенный Влад. А я стою в полном ступоре и смотрю, на то, как из груди лежащего на боку Дэйма толчками выливается густая кровь, образуя вокруг него лужу в которой он лежит неподвижной, поломанной куклой и из правого уголка его губ бежит кровавый ручеек. Не могу оторвать взгляда от этого ручейка. Сбоку от меня продолжают копошиться и орут, почему то женским голосом.
— Ненавижу!
— Сучка. Чтоб ты сдохла, мразь!
— Я все равно доберусь до тебя ублюдочная!
— Постоянно поперек дороги становишься.
Я знаю этот голос, еще со времен казарм на корабле. Аня? Откуда она здесь, и что она тут делает?
— Ненавижу, ненавижу!
— Отпустите меня, сволочи! Я не хотела, я не в него метилась, он сам! Выскочил непонятно откуда!
— Сдохнуть должна была эта потаскуха!
Ее слова доносят до меня весь жуткий смысл происходящего. Я не верю, в моей голове не укладывается. Как? За что? Почему? Что за злые шутки?
Ущипните меня, дайте мне проснуться от этого кошмара! Прошу!
Потому что это все не может быть правдой! Я не верю! Не хочу верить. Вой и гул вокруг меня нарастают, так что ушам больно.
Я падаю к его ногам, пытаясь вспомнить, что нужно делать в таких ситуациях.
Судорожно проверяю его дыхание, не понимаю. Есть? Проверяю шею, пытаясь нащупать пульс.
Пожалуйста, пожалуйста! Ну, пожалуйста, МА-А-АТЫ!!
Пульса нет! Нет пульса…
— Уведите ее! — как из-за толщи воды слышу голос Влада. — Пойдем милая, ему уже ни чем не поможешь, с такими ранами не живут.
И стеклянные глаза моего Дэйма устремленные в темные небеса.
А сегодня такие красивые, яркие звезды.
Глава 3
Катарсис
За окном серый хмурый день, под стать моему настроению. Дождь льет как из ведра, бьет барабанной дробью в большие окна моей спальни. Будильник прозвенел пятнадцать минут назад, скоро нужно вставать. Начинать новый день. И не имеет значения то, что не хочется. Не встану сама, вытащат насильно.
Раскисать нельзя. Есть такое слово — надо. Я проводник воли элитэ, я не могу себе позволить расклеиться. Я нужна людям. Кто еще если не я.
Встаю с кровати. Паркет холодит голые ступни, пока иду до ванной, долго принимаю душ. Горячие струи массируют кожу, с силой бьют по ней, согревая озябшее тело, но не могут добраться до куска льда внутри моей груди. Тот лед не растопить горячей воде.
Одеваюсь в теплые вещи и спускаюсь на первый этаж в столовую. Мама уже на месте, пьет свой любимый чай ройбуш, это ее обязательная утренняя процедура. Я подхожу к ней со спины, кладу озябшие кисти рук на ее плечи и слегка притрагиваюсь губами к родной щеке. Мать улыбается, встает и накладывает в мою тарелку завтрак с сервировочного стола. Ей приятно за мной поухаживать, а я устала от ежеутренних баталий.
Отца не видно, он говорил за ужином, что сегодня у него важные переговоры. Он, как и многие, помогает городу пережить последствия вторжения.
— Как ты милая? — Слова мамы разрывают гнетущую тишину столовой.
— Я в порядке. — отвечаю на чистом автомате, жую какую-то бурду не разбирая.
Только мысль о ребенке помогает зачерпывать каждую новую ложку, подносить ее ко рту и глотать, практически не жуя. У этой каши привкус картона. Плевать.
Ребенку надо!
— Милая, может все-таки одумаешься? Поговоришь с Владом? Я уверена, он примет тебя обратно.
Да, для моих родных новость, о нашем с ним расставании стала настоящим потрясением. И поводом образумить дитятко бестолковое, в аргументы шла даже моя беременность. Но я уже не та.
— Не начинай, — произнесенное сухим надтреснутым голосом кладет конец ее попыткам поговорить по душам. Дальнейший завтрак проходит в гробовом молчании. Кашу до конца так и не осилила. А мать обиделась.
— Спасибо, — очередной дежурный поцелуй в щеку. — Буду вечером. Когда не знаю.
Не провожай.
Я выхожу на улицу, под проливной дождь, сопровождающий открывает огромный зонт над моей головой. Теперь у меня персональный телохранитель, он всегда будет
