... Первое, что я услышал за стеной огня, было: "Venite, benedicti Patris mei!" Этот гимн пел ангел -- столь яркий, что я не в силах был поднять глаза. Садилось Солнце, мы торопились подняться по тропе, вьющееся промеж двух скал. Тьма нас застала на ступенях, снова нужно было пережидать ночное время.
Мы лежали, созерцая звезды, спутники мои молчали. Я не заметил, как провалился в сон. Передо мной предстала прекрасная и юная жена; собирая на лугу цветы нежное созданье пело. Имя ее: Лия, а в песне девица вспоминала свою сестру Рахиль...
Проснулся я, когда кусочек неба едва лишь начал теплиться зарей. Мои проводники стояли наготове, Вергилий заявил:
- Сегодня, сын, ты все свои желанья утолишь сладчайшим из плодов.
Как легко шагалось мне! Я даже не заметил, как мы поднялись на самую вершину. Здесь учитель торжественно провозгласил:
- Ты видел все горнила, все круги познал. Сейчас же мы достигли места, где я обязан тебе сказать: вот Солнце, озаряющее твое чело, вот леса, луга, цветы. Пока не снизошел счастливый взор Той, которая однажды пришла за мной, ты можешь здесь пройтись и оглядеться. Но отныне я не открою уст своих. Твой же дух свободен, ты теперь сам себе судья и проводник, вознагражденный миртой, и венцом.
Итак: мы находились в Земном Раю. Все здесь дышало жизнью утренних растений. Я взошел на невысокий холм. Нежный ветер обдувал мое лицо, я наслаждался руладами сокрытых ветвями птиц: пичужки воспевали великолепный многокрасочный рассвет. Между деревьями петляла речка, поток которой нежил травы. Здесь передо мной явилась дева.
Напевая, она неспешно собирала желтые и алые цветы. Меня завидев, девушка направилась ко мне. Улыбкой одарив, юное созданье принялось сплетать венок. Нас разделяли три шага. Она произнесла:
- Ты здесь впервые. Знаешь уже что это место было первым приютом людей? - Я молчал, любуясь девушкой и наслаждаясь звуком ее речи. Она продолжила, взглянув окрест: - Этот мир тебя мог удивить или смутить... Но разум твой да будет озарен, если ты вдумаешься в смысл песнопенья "Delectasti". Спрашивай, что хочешь, я готова ответить.
- Мне странно видеть здесь, - признался я, - воду и ветер.
- Твое сомнение понятно. Демиург создал человека добрым для добра и поселил его на этом месте, в преддверьи Вечного Покоя. Но человек, вкусив от Древа, научился отделять добро от зла -- безвинное существованье превратилось боль и плач. И чтобы смуты, порождаемые паром, идущим от Земли, не преумножали человеческих страданий, вздыбилась гора. Все мороки, рожденные стихиями, остаются за воротами Чистилища. Воздух здесь только небесный, рождаемый вращением первой тверди и текущий равномерно. Время от времени здешние растения доверяют ветру свое семя, которое разносится по всей Земле. Так что не стоит удивляться, если где-то возникает поросль без видимого семени. Этот дивный лес, - дева простерла свои руки к долам, - и есть плоды, которых там не рвут. Райская земля богата всяческую силой. Река же черпает поток свой от господних изволений -- он исходит с двух сторон. Струясь сюда, вода смывает память согрешений, обратно -- дарует память всех благих поступков. Нужно испытать силу двух вод, чтобы очиститься.
Я посмотрел назад, желая убедиться, что мои проводники со мной. Они в траве стояли, улыбаясь. Я снова обратился к девушке, а она запела: "Beati, quorum tecta sunt peccata!" Потом она пошла вдоль русла. Я -- с ней, плечом к плечу. Не пройдя и ста шагов, она остановилась и произнесла:
- Смотри и слушай, брат мой.
В чаще леса принялись играть огни, воздух наполнился нежным звуком. Я разглядел семь золотых деревьев. Не сразу понял я, что предо мною светильники. Вновь оглянувшись, я увидел изумленные глаза Вергилия.
- Попробуй разглядеть, - сказала дева, - то, что за огнями.
Вода в реке переливалась всеми цветами радуги. Голову подняв, я увидел чинно шагающих старцев, две дюжины, в одеждах белых, и каждого венчала лилия. Дальше шли четыре зверя, полные очей: их головы обвиты зеленою листвой, у каждого -- по шесть крыл. Над зверями возвышалась колесница, запряженная золотокрылым Грифоном. У самой ступицы в танце кружили три женщины: одна вся алая, другая -- изумрудная, третья -- белая. Последняя как вы вела двоих. С другого края колесницы плясали четыре девы, в пурпур наряженных: ведущая имела третий глаз. Следом я увидел двух стариков: один одет был так же как одеваются врачи, другой же обнажил свой меч. Потом прошли четыре смиренных старца, а по их стопам еще один старик, шагавший как во сне, с челом провидца. Их головы венчали багряные цветы.
Едва повозка поравнялась со мной, раздался гром. Процессия остановилась. Шедшие повернулись лицами к Грифону, а один из старцев провозгласил: "Veni, sponsa, de Libano, veni!" -- и тут же с небес спустился сонм ангелов. Все пели: "Benedictus qui venis!", рассыпая вокруг цветы. И предстала женщина.
Она была под белым полупрозрачным покрывалом, с оливковым венком на голове, в плаще зеленом и алом платье. Меня объял восторг. Я нашел глазами любезного Вергилия, чтобы ему сказать: "Какой же трепет пронизывает плоть мою! Я узнал следы былого пламени..." Но моего вождя, учителя, отца я не нашел. Из глаз моих полились слезы...
- Данте, не плачь! Не этот меч тебе был предначертан!
Это говорила Она, стоявшая на противоположном берегу. Через покрывало лица Ее я не видел, но милый сердцу голос я узнал!
- Да, да... смотри смелей! Я -- Беатриче. Как же ты посмел, до Земного Рая возвысившись, нюни распустить.
Я расслышал в голосе возлюбленной оттенки гнева. Мне стало стыдно. Я опустил глаза к воде -- и увидал свой жалкий образ. Мне представлялось, что я стою как нашаливший сын пред матерью. Ангелы запели: "In te, Domine, speravi". Готов был я уж провалиться сквозь землю, но ангелы воззвали: "Госпожа, не слишком ли строг твой суд? Прости его".
- О, неспящие в свете вечном, - сказал Беатриче, - я отвечу тому, кто там стоит в слезах. Да соразмерится печаль делами! Когда-то он расточал свои дары безмерно. Я старалась его наставить на верный путь, но, когда я распростилась с земною жизнью, он перекинулся к другим. Когда моя душа взлетела к небесам, он ко мне стал холоден, избрал дорогу к ложным благам, и напрасно я нему
