...И снова Беатриче призвала мои глаза и дух. Ее чело н этот раз было суровым, Она почти что прошептала:
- Если сейчас я улыбнусь, ты рассыплешься золой. Не умиряй я красоту свою, ты рухнул бы как дерево, грозою пораженное. Итак, мы уже на седьмом небе, глаза свои умом наполни, сделай их зеркалом видений, которые тебе предстанут.
В сфере, нареченной в честь бога-миротворца, я увидел золотую лестницу, ведущую в безмерное пространство наверху. По ней передвигалась рать огней. Какие-то из них вновь возносились, другие неуклонно снисходили, третьи же вились, причудливо творя узоры. В этом круге было тихо, никто не пел и ничего не восклицал.
Одна из душ -- из тех, что подлетела ближе -- мне пояснила: здесь, на Сатурне слух смертного бессилен. Мне посчастливилось общаться с душою Петра Дамиани, великого молитвенника, на Земле звавшего себя "грешным". Когда святой закончил повествованье своей жизни, сотня световых огней, приблизившись, издала неземной то ли стон, то ли крик: он прозвучал как гром.
- Ты так испуган, - успокоила меня возлюбленная, - а представь себе, если бы я улыбалась, а ты бы слышал хор. Один лишь краткий звук тебя чуть не придавил... Это было предвосхищенье мщенья, приход которого ты скоро ощутишь. Обернись -- тебе дано увидеть славных.
Оборотившись я разглядел ряд сфер, между собою связанных лучами. Самая большая из светящихся жемчужин была душою Бенедикта Нурсийского, которая мне рассказала о своих собратьях-монахах, молитвой и постом достигших благодати Сатурна. А еще он мне раскрыл загадку высшей из сфер, где все блаженны в полной мере. Там царит недвижимый покой, а по сути Эмпирей -- шар, парящий без опор и координат. Лестница с Сатурна как раз туда ведет. Бенедикт напомнил мне о сне Иакова, в котором перед патриархом она явилась ангелов полна.
Закончив свой рассказ, душа присоединилась к собору радостных огней, который вихрем взвился ввысь. В тот же миг моя Владычица одним лишь мановеньем меня взметнула... я даже и не понимал -- верх или вниз -- зато почувствовал себя как бы окрыленным. Я даже не заметил, как мы очутились на Небе Звезд.
- Ты близок к средоточию, - Сказала Беатриче, - но посмотри под ноги: удивись, как там обширен мир.
Я глянул сквозь призму семи небес -- и увидел столь жалкий голубоватый шарик, что на него смотреть-то можно только для забавы. Увидал я и Луну, только без пятен. Ласкали взор и прочие планеты... Я вновь поднял свои глаза и обратил свой взгляд к прекрасному лицу возлюбленной. Она же своими очами устремилась ввысь и радостно воскликнула:
- Вот ополчения Христовой Славы! Вот где собраны все нити небесного круговращенья!
Над сонмами огней царило Солнце. Свечения струились могучими потоками -- и я не смог снести их силы. Беатриче проговорила:
- Вот -- та мудрость и та мощь, которая вослед векам тоски пути раскрыла между Небом и Землей. Раскрой глаза и на меня взгляни!
Если б не Она, я никогда бы не решился глаз открыть. Я разглядел лишь залитые лучами круги, и среди них -- ярчайший светоч, как узнал я после, -- Архангел Гавриил. И я слова услышал: "Я порожден любовью чистых сил эфира вкруг радости, которую нам шлет утроба, несшая спасенье Мира. И буду здесь кружиться, о Госпожа Высот, пока ты не взойдешь к своему сыну и твой приход не освятит Высот Небесных!"
Это воззвание к Деве Марии подхватили все огни, но я уж неспособен был хоть что-то различить -- настолько мощными были пламена. Вышние души пели "Regina coeli". И сейчас возвышенное чувство от той музыки во мне живет. А все же много на Земле было истинно праведных! Из кругов огней выделился ярчайший и, трижды облетев вкруг Беатриче, воскликнул:
- Сестра моя! Твои мольбы чисты настолько, что меня ты разлучила любовью с чередой блаженной.
- О, Свет, - ответила Она, - которому Всевышний вручил ключи от этого чертога! Да будет спутник мой о вере вопрошен, а силен ли он в вере, надежде и любви, ты видишь сам.
Я предстоял перед самим апостолом Павлом, который приказал:
- Не прячь глаза, христианин. Скажи: в чем смысл веры?
Я, превозмогая боль, взглянул на пламя. Мне дано исповедаться пред первоборцем! Я заявил, что вера -- основа чаемых вещей и путь постижения того, что смертным незримо.
- Как основа, неплохо. Но разве это -- всё?
- Глубина явлений в явленном мне мире мышленью смертных недоступна, полагаю. Вера сильна там, где знание бессильно.
- Если б все так ясно усваивали истину, каждый бы узрел, что изощрения софистов смешны. Считай, теперь в твоей душе хранится величайшая из драгоценностей. От нее рождены будут все дела благие. Но где ее ты приобрел?
- Обрел от влаги живительной Святого Духа, коей пропитана Ветхая и Новая кожа.
- В Заветах что твой рассудок нашел, чтоб распознать Божественное Слово?
- Россыпи чудес я там увидел.
- Разве можно верить книге? Кто даст поруку, что так оно и было, как записано.
- Путь мира к христианству перевесит все чудеса Вселенной. И разве не чудо, что ты нищим пришел на злое место, заросшее колючками и терном, и посеял благие семена, столь основательно проросшие.
- Так на чем же вера твоя стоит?
- Я верю в Бога единого и вечного, движущего Небеса, дающего своим созданиям Любовь и волю. И в физике, и в метафизике мы тщимся прикоснуться в бесконечной выси. Писания пророков, Евангелия, Ваши послания -- все это приближает в Высшим. Верю в триединство божества, в глубь Божьей тайны. Верю в то, что здесь все начала, отсюда искра разрослась в пламена. Верю, что и во мне есть частица Света.
Выслушав, душа святого Павла трижды облетела вкруг меня... я понял, что благословлен. И пусть знают в моей растоптанной Флоренции: я вернусь поэтом туда, где младенцем принимал крещение -- и буду осенен венком! Восьмое небо подарило мне встречу с душою апостола Иакова. Мы говорили с Ним о том,
