— Сообразительная, значит? Ну, что ж, посмотрим. Думаю, что пора меня ей представить, — прогрохотал Демон.
Куда это он посмотрит? Интересно, зубы проверять будет? И если меня продают на органы, то зачем ему моя сообразительность? Или как раз не нужна, чтобы не сообразила вовремя сбежать?
Бабка судорожно сглотнула, но тут взорвался полковник:
— Да что, чёрт возьми, здесь происходит, мне кто-нибудь объяснит или вы забыли, что я тоже здесь?
Бабка сильно побледнела, а Демон удивился такой внезапной ярости со стороны неприметного хозяина дома. Тогда я, повернувшись к полковнику, произнесла:
— Леонид Петрович, тут происходит что-то очень странное и, видимо, для меня крайне опасное. Позвольте мне пообщаться с этим большим мсье, а потом я вам всё расскажу, как на духу. — Я взглядом умоляла его не скандалить и дать мне немного времени.
Полковник раздражённо кивнул, а бабка стала обмахиваться ладонями.
Я собралась с духом и обратилась к демону на его родном языке:
— Мсье, это муж моей лживой бабки Эльвиры и он сильно нервничает из-за того, что Вы говорите в его присутствии на непонятном ему языке. Это считается дурным тоном. И уж кому, как не моей бабушке, об этом знать. И я пообещала рассказать Леониду Петровичу обо всём, как только сама пойму, что Вам от меня нужно. И представиться мне Вы можете безо всяких посредников. А Вашего переводчика советую Вам уволить, он полностью переврал сказанную Вами в начале разговора фразу.
У всех присутствующих отвалились челюсти, а сам Демон внезапно расхохотался. Это прозвучало как громовые раскаты в масштабах загородной дачи.
— Великолепно, малышка, ты мне уже нравишься, и я думаю, что твоя бабушка действительно с тобой не справляется, если даже не знает о тебе элементарных вещей. Конечно, я с удовольствием сам тебе представлюсь. Я отец твоего неудачника папочки, отдавшего недавно богу душу. То есть, я твой дед, но ты, малышка, можешь называть меня Дэмиан.
Я стояла поражённая и оглушённая, свалившейся на меня информацией, и даже не могла понять, что меня поразило сильнее — то, что мой отец отдал богу душу, так и не узнав меня, или то, что у меня появился такой дед, или имя деда, неожиданно совпавшее с приклеенным к нему прозвищем. Новоявленный родственник дал мне время, чтобы переварить информацию, и продолжил:
— После смерти моего единственного сына, у меня не осталось наследников, и тогда я вспомнил о маленькой русской переводчице, околдовавшей Алекса, и о том, что она покидала Париж, будучи глубоко беременной.
— Покидала? — я взвизгнула, как ошпаренная кошка, мечтая когтями вцепиться с самодовольную рожу сволочного деда. — Да ты, старый хрен, выбросил её из своей страны, как ненужную вещь, и сломал ей жизнь. Вы, вместе с этой перечницей, поломали мою маму, — я ткнула пальцем в бабку, которая, кажется, не отошла ещё от первого шока и теперь готовилась к обмороку.
— У меня, девочка, было право защищать свою семью и состояние от подобных посягательств. Но я постараюсь уважать твои чувства к матери, тем более, ты потерпела утрату. И мне остаётся только гадать, почему твоя бабушка не защищала свою дочь.
Мне хотелось выплеснуть в глаза ему ещё много накопившейся злости, но до сознания вдруг дошли его слова. Он защищал свою семью и избавился от моей мамочки, даже не сделав попытку узнать её, как личность. Дед избавился от чужого ему человека, чужеземной девчонки. А вот моя бабка избавилась от самых родных и близких людей — родной дочери и внучки, вычеркнув их из своей семьи. И добила ещё мою маму, обвинив её в смерти деда. Так кто же из этих двоих настоящее чудовище?
Я посмотрела в невероятные глаза великана. Неужели у меня такой же жуткий звериный взгляд?
— А что ты хочешь от меня сейчас? — я не стала утруждать себя выканьем. Назвался дедом — обойдёмся без лишних любезностей.
Демон ухмыльнулся.
— А ты в курсе, малышка, что обращаться к старшим на «ты» тоже является дурным тоном? Но мы больше не будем заострять на этом внимание, поскольку я сам дал тебе это право, когда представился. Так вот, девочка, я собираюсь удочерить тебя и вывезти из этой варварской страны.
Дед был полон высокомерия и важности. Да на фига мне такой родственник?!
— А ты ничего не забыл? Ну, например, спросить у меня, хочу ли я в твою сраную Францию?
Я кипела от возмущения. Да что он о себе возомнил — пришёл, увидел, победил? Да хрен ему!
— Я, малышка, уже сомневаюсь в твоей сообразительности, о которой тут говорила твоя бабушка. Ты же ведь должна понимать, что у тебя теперь будут совсем другие возможности, другой уровень жизни. Ты ни в чём не будешь нуждаться и получишь самое лучшее образование.
— Да я и сейчас ни в чём не нуждаюсь, и меньше всего нуждаюсь в дедушке, если он не Дед Мороз. Я уже, знаешь ли, обзавелась заботливой бабулей и успела понять, что много родственников — это страшное зло. Так что твои сомнения мне по барабану. Кстати, а ты больше ни в чём не сомневаешься из того, о чём поведала тебе моя бабуська?
Гигант взирал на меня с каменной рожей, а его взгляд выражал… ничего.
— Да уж, если бы у твоего отца был такой же характер, возможно, он был бы сейчас жив и здоров, а не кормил червей. А может, это знак судьбы? Возможно, он отдал свою никчёмную жизнь, чтобы я нашёл тебя, малышка? — с хищной улыбкой предположил Демон. Улыбаясь, он выглядит ещё опаснее.
— У меня есть имя, — рявкнула я.
— Да, малышка, я его помню. Так в чём я ещё должен был усомниться?
— Почему ты не поинтересовался у моей бабки, о чём я фантазирую? Ведь с её слов, я склонна к фантазиям и преувеличениям.
Позеленевшую Эльвиру настигла новая волна ужаса.
— Я подумал, что ты сама мне об этом расскажешь или нафантазируешь. Я прав? — дед продолжал скалиться.
— А знаешь, с удовольствием. И расскажу и докажу. Только потом, боюсь, ты не захочешь платить бабке за испорченный товар, — и я с победным видом посмотрела на Эльвиру, которая схватилась за сердце.
— Дианочка, остановись, — прошептала она по-русски.
— Говори, — страшным голосом прогремел дед, готовый взглядом спалить весь дом и его окрестности.
— Моей семьёй всегда была только мама, а бабка меня не знала и не хотела знать внучку с порченой кровью. — Я специально ввернула это слово, и глаза Демона вспыхнули яростью. — После смерти мамы Эльвира не отдала меня в детский дом, боясь осуждения людей, но и у себя не оставила, а спихнула своей старшей дочери, которая ненавидит меня. В первый же день тёткин сын
