— Диана-а-а… — бабка прикрыла рот обеими руками, а глаза уже лезли из орбит.
А Демон издал какой-то клокочуще-рычащий утробный звук.
— Но это ещё не все новости! — торжественно объявила я. — Сегодня утром, сделав тест, я узнала, что беременна. Меня изнасиловали четверо пятнадцатилетних отморозков, и кто-то из них сделал мне ребёнка, возможно, это даже был мой двоюродный брат. Но главное, что за это преступление никто не понёс наказание, — подытожила я свою пламенную речь, не ощущая ни стыда, ни горечи, а лишь злорадство.
Мне стало всё равно, что будет со мной завтра или через год. Было важным только то, что происходит сейчас и я хотела укусить побольнее своих гнилых родственников, предавших меня дважды. Бабка с грохотом завалилась со стула в глубокий обморок, и полковник метнулся к ней, ничего не понимая и матерясь, как портовый грузчик. У Демона горели глаза, раздулись ноздри, руки сжались в гигантские кулаки и, судя по всему, сейчас должны были захлопать крылья. Но участвовать в дальнейших разборках я не посчитала нужным. Перед выходом я лишь окликнула полковника, который приводил бабку в чувство, и тихо сказала ему:
— Вы хотели знать, что происходит. Ваша Эля решила продать меня подороже этому грозному господину, а я сейчас сильно сбила цену.
Я развернулась и тихо вышла из дома, осторожно прикрыв дверь.
После того что я услышала от бабки, окружавший меня зелёный райский уголок вмиг утратил всё своё очарование. Я больше ни минуты не хотела находиться на даче, где мне так нравилось проводить свои каникулы, и где я была счастлива целый месяц. А где теперь мне может понравиться, и кому я теперь нужна? В сложившейся ситуации уехать вместе с дедом могло быть лучшим вариантом, хотя и безрадостным. Но и здесь радости мало, ведь теперь я не знала, к чему готовиться. Но смогу ли я бросить то немногое, что так мне дорого и что я не смогу увезти с собой?
*****
Не знаю, сколько я так бродила по лесу, гоняя мрачные мысли, но, когда вернулась к дому, с удивлением обнаружила, что меня потеряли. Мой новоиспечённый родственник, потрясая гигантскими кулаками перед бабкой с полковником, грохотал, что если в течение часа я не найдусь, он устроит политический скандал и упрячет за решётку всю их мерзкую семейку. У меня сразу возник соблазн исчезнуть ещё на пару часиков, но Хорёк меня уже заметил, о чём тут же и сообщил взбешённому Демону.
— Ты где была? — взревел он, кинувшись ко мне, и схватил меня в железные тиски своих могучих рук.
Но я почему-то совершенно не испугалась и спокойно ответила:
— В лесу гуляла. А у тебя что, остались ко мне ещё вопросы?
— Все вопросы потом, а сейчас ты поедешь со мной и ни минуты больше не останешься с этими дикарями.
— А у меня, как обычно, спрашивать не надо? — возмутилась я, скорее, из вредности.
Демон сощурил свои жуткие глаза и коротко отрезал:
— Нет.
Бабка рыдала в голос и, подозреваю, вовсе не по мне. Только сейчас я заметила полковника, сидящего в сторонке и хмуро взирающего на нас сквозь фонари подбитых глаз. Да и весь его внешний облик был изрядно подпорчен. Глядя на него, я подумала, что в этой семье он меньше всех заслуживал расправы, но поплатился, вероятно, потому, что больше мутузить было некого. Не бабку же — глисту в обмороке. Я повернулась к Демону и тихо произнесла:
— Я хочу сказать, что Леонид Петрович, — я показала на пострадавшего полковника, — он был единственным, кто предупреждал об опасности заранее и потом не выгораживал насильников. Он просто не стал за меня бороться, потому что я ему чужая.
Полковник встрепенулся, видя, что я говорю о нём и сгруппировался, вероятно, предвидя второй раунд, но Хорёк поспешил перевести ему мои слова, и тот заметно обмяк.
— А мне всё равно, кто в какой степени виновен. Пусть отдувается за свою старую клячу, — прорычал Демон, а бабка заголосила ещё громче. Наверное, на «старую клячу» обиделась.
Я почувствовала себя очень неуютно в этом доме, и мне захотелось выйти, но Демон схватил меня за руку и безапелляционно заявил:
— Бери свои документы и быстро в машину.
— Но мне надо собрать вещи, — неуверенно пробормотала я и почувствовала облегчение от того, что покину внезапно опостылевший дом.
— Тебе не понадобятся никакие вещи из этого дома, у тебя всё будет новое.
— Но это мои личные вещи и память о маме, — заупрямилась я.
— У тебя пять минут.
Действительно дорогих мне вещей оказалось совсем немного, и все они были связаны с мамой. Но главную ценность представлял её дневник. Благодаря ему я смогла лучше понять свою маму, заглянуть ей в душу, прочесть её боль. Но сама я никогда не позволю себе заводить дневники. Я бы назвала это глупостью, если бы речь не шла о моей маме. Я уверена, что дневники пишут лишь для того, чтобы их однажды прочитали. Для кого писала моя мама? Вряд ли для меня, ведь она так старательно скрывала от меня свою боль и то, как жестоко обошлась с ней её семья. Думаю, что она написала отцу в надежде, что он когда-нибудь узнает, как кровоточили осколки её разбитого сердца. Но он уже никогда этого не узнает, как и того, что очень недолго билось её израненное сердце, и как сильно оно любило до последнего маминого вздоха.
Глава 27
2018
Женя
2018 год
Женя
«Трахни меня, Женечка…»
Открываю глаза и прислушиваюсь к ночной тишине. Этот голос, сука, не даёт расслабиться даже во сне. Ощущаю боль в паху — эрекция каменная. Ну, и где ты, чёртова ведьма? Вот он я, откликнулся на твой призыв. Снова закрываю глаза и погружаюсь в навязчивое видение — приоткрытый рот, истерзанные губы шепчут: «Трахни меня, Женечка». Моя рука отзывается на жаркий шёпот, она знает, что делать.
«Кончай со мной».
И мы вместе приходим к финалу. Вместе с моей, бля*ь, рукой.
Тупо пялюсь в тёмный потолок. Рука прилипла к животу, и в голове ни одной здравой мысли. Тошно от самого себя — онанист херов.
Звонок мобильного вытягивает меня из беспокойного сна. Нет сил даже пошевелиться. Какая же сука так упорно звонит? И где мобила? Делаю над собой усилие, чтобы встать с кровати, и телефон внезапно затыкается. Часы на стене показывают девять утра. Бля-а-а,
