Кхайнериар шел по телам, рыча страшнее самых свирепых пустынных львов. Он отсекал врагам руки-ноги и оставлял их дергаться на залитых кровью камнях, не добивая — через час, день, неделю они все равно окажутся частью клинка. Зарево разгоревшегося пожара превратило его лицо в перекошенную окровавленную маску. Кхаэль методично прорубал себе дорогу к цели, не сбавляя шага, не замечая пропущенных ударов. Одежда на нем уже висела клочьями, но ни один тычок копья или удар меча не мог его даже пошатнуть. Вновь возникшие серебряные крылья отбивали смертельные удары, костром разлеталось белое марево Силы. Выскочившая откуда-то кучка монахов порскнула врассыпную, стоило Коту лишь обозначить движение руки в их сторону.
Очередной шар света, в глубине которого стали пробиваться опасные сполохи фиолетовой тьмы, взорвал оружейный склад, пламя охватило уже половину крепости. Из кхаэля торчало несколько стрел. Но он шел ровным почти механическим шагом маньяка-убийцы. Прямо к главному зданию крепости. Прямо на замершую возле ворот стражу и нескольких цепных магов.
— Убейте немедленно черную тварь! — разлетелся над плацем высокий визгливый голос.
Кот глянул вверх. В небе промелькнул знакомый пернатый силуэт. По сознанию коротко мазнуло лучом внимания.
«Янос, не лезь! Зашибу!»
И он с обманчивой леностью метнул в сторону посмевшего раскрыть рот еще один шар. Тот залетел точно в окно, но цели не достиг, разбившись о магический щит. Обстановку в комнате, надо думать, все равно разнес.
— Ну? — кхаэль нарочито медленно повернулся к людям, сгрудившимся возле ворот. — Кому еще жить надоело?
Лязгнули крылья. Не дожидаясь ответа, Кхайнериар вышиб толстые деревянные створки вместе с железными засовами невидимой волной чистой Силы. Людей смело и перемололо, а кхаэль, одним махом одолев завал из обломков дерева и железа, прыжками помчался к цели.
Все слилось в круговорот убийств и бега. Приказ должны были вот-вот исполнить — наверняка здешний отец-настоятель уже послал кого-то, оправившись от удара шариком. Собственная Котова кровь обильно пятнала каменный пол, но тело не чувствовало ни боли, ни слабости. Свет его души удерживался лишь стремлением спасти любимое чадо и полыхал оттого еще ярче.
Он успел ровно в тот момент, когда троица монахов снимали охранные заклятья с тяжелой железной двери и отпирали ключом массивный навесной замок. Налетел сзади, в три движения посворачивал им шеи и вломился в камеру, полыхнув светом. В нос ударило тюремное зловоние.
Тайро Даррей лежал в углу на стылых камнях, болезненно щурясь от внезапной вспышки. Он больше походил на вымазанный в грязи и крови скелет, чем на живого, а уж цепей для него не пожалели и подавно — обмотали так, что смяли пальцы крыльев.
— Рей! — Кот одним прыжком очутился подле сына и приподнял растрепанную голову.
В ответ Рей только слабо захрипел — даже рычать не получалось. От него метнулась в темный угол мелкая красноглазая тень и растворилась там, как не было. От даэйра веяло мертвенным холодом. Тяжелая кровяная вонь перебивала все прочие запахи. Кхайнериар ощутил, как его начало потряхивать и знобить — силы кончались, раны давали о себе знать. Думать об этом не оставалось времени: чутье уже подсказывало, что враги близко и собираются загнать его в угол, накрыв магической сетью. Кот, недолго думая, просунул лезвие меча в одно из звеньев цепи, аккуратно, чтобы не дай Стихии не оцарапать Рея.
— Не подведи меня, дружок, — сказал он фламбергу и надавил на рукоять, как на рычаг. Заскрежетала сталь, Ловец Душ коротко взвыл. Второе, третье усилие — и звено, наконец, поддалось, лопнув с жалобным звяком.
Морщась и шипя, Кхайнериар принялся распутывать зачарованные цепи. Пропитанное чарами железо леденило руки, ловушка постепенно схлопывалась. Рей тяжело, со свистами и всхлипами дышал и не мог шевельнуть даже пальцем — от многодневной неподвижности и потери крови тело совершенно не слушалось.
— Держись, мой мальчик. Сейчас выберемся.
Вернув меч за спину, Кот успокоил нервно-усталую дрожь в руках и начал собирать в ладони силу для сплетения портала. В голове вертелась всего одна мысль: «Куда угодно, только подальше отсюда!» Кхаэль готовил проход, а у самого беспрестанно шевелились уши — он пытался расслышать приближение врагов.
«Как можно дальше!»
Полыхнуло светом, белая арка, достаточно широкая и высокая, чтобы пропустить Кхайнериара с ношей, встала прямо посреди камеры. Кот, уже не чуя ни рук, ни ног от усталости и навалившиеся боли, закинул обмякшее тело сына себе на плечо и, шатаясь под весом немаленькой туши, шагнул в проем.
Кто же знал, что один бесконечно долгий миг падения в пустоту приведет обоих в густые леса затерянного мирка…
За полтора года до рождения Илленн
Процесс регенерации всегда мучителен. Боль, слабость и тошнота сменяются жаром и диким зудом, от которого хочется лезть на стену. Сознание то и дело соскальзывает в сон или обморочную муть. Окружающее превращается в неясную круговерть бессвязных образов и звуков, из которой невозможно выбраться.
Но я не имел права растягивать сие сомнительное «удовольствие» надолго. Рядом умирал сын, и я был ему нужен. Так что — разлепить слезящиеся глаза, пинком водворить сознание на место и, не отвлекаясь на изучение места, в котором оказался и проступающую на бинтах кровь, сползти с лежанки к нему. Ни я, ни Ловец Душ опасности не чуяли. Значит, можно попытаться осмотреть и попробовать понять, что случилось…
Как кружится голова. К демонам! Света мало, всего лишь догорающая масляная лампа. Видеть можно, но краски смазаны, почти обесцвечены звериным зрением. Оттого не разобрать, кажется мне, или и впрямь все плохо.
Рей лежал на полу среди вороха шкур и одеял, тяжело, с присвистом дыша. Видать, у того, кто по доброте душевной спас нас, не нашлось подходящего ложа для крылатого существа. Интересно, кому это мы понадобились и для чего? И не придется ли снова отбиваться и уносить ноги? Очень жаль, что Ловец Душ не умеет убивать сам…
Но это потом. Все потом.
Что ж ты сделал-то с собой? Лицо серое, губы
