Время шло. Состояние Рея оставалось все таким же тяжелым, и я начал всерьез опасаться, что ему станет хуже. И я не удивился, когда, сказав о своем намерении уйти домой, услышал короткую просьбу:
— Возьми меня с собой.
3. Безнадежная охота
Из воспоминаний Намирэ Даэррэх Ильмерран
Иногда я думаю — а сумела бы я поступить так же, как мама?
Перед тем, как переступить границу портала, она знала своих нежданных гостей меньше месяца. Она понимала, что уходит навсегда. Что обратной дороги не будет. Она не знала ни письменности, ни языка, а из вещей взяла с собой только сумку с травами да ту одежду, что на ней была. Она отправлялась в страну хищных оборотней, где ее никто не ждал, и никто не знал. И все равно сделала этот шаг, круто изменивший всю ее жизнь — прямо в сердце измотанной войной земли, к больным и раненым.
Война длилась еще несколько лет, хотя мы и переломили сектантам хребет. После заточения Рей долго и тяжело болел, пока его тело не привыкло существовать в качестве нежити.
Разгневанные братья больше не желали ничего слышать о терпимости к людям и всеми Кланами ринулись на сектантов. Охотились с упоением, пока не перебили большую часть супостатов. Их потом долго еще ловили по лесам да пещерам — но от нас совсем отдалились и все прочие люди. Считали уже не богами — потусторонними демонами, с которыми лучше не связываться. Клановые школы в столицах опустели, торговля сбавила обороты. Перестали приходить новички, желающие получить Искру и присоединиться к нам. Пустел даже Дарреи Лар, величественный белый город с черным замком на вершине спящего вулкана.
Вот тут-то отец и начал подумывать о заключении открытого союза с динтарскими ифенху и Алден с Акрея. Мы больше не могли оставаться всемогущими богами со столь позорным пятном на чести и пошатнувшимся благополучием страны — нам требовалась поддержка. И поэтому отец взял в ученики динтарского Хранителя Равновесия, служителя Темных Колонн. То есть Эль-Тару Ваэрдена Трилори. Моего Волка. И взял не просто так, а ухитрился выдернуть на Хэйву чуть ли не за миг до смерти, из-под рухнувшей плиты. Вернуть обещал почти в то же время, получасом позже взрыва в здании.
И как бы мне ни хотелось отдалить день расставания с лучшим другом, он все же настал почти через семь лет после памятного дня. Много чего успело случиться за это время, я из детеныша превратилась в весьма своенравного и упрямого подростка с виду лет тринадцати, которого не могла остановить ничья воля кроме отцовской. Ну еще, пожалуй, Волковой и Рея. Лишь им троим я позволяла собой командовать, во всех прочих случаях полагаясь только на собственное мнение и желание. Отец почти никогда меня не останавливал, но и не помогал — всего, чего хотела я добивалась сама, не понимая, к сожалению, что репутация из-за этого у меня весьма двойственная.
Я вполне успела осознать весь смысл своего положения невесты и дочери пусть формального, но все же правителя. Особенно когда инстинкт впервые позвал меня в День Середины Лета, и я к позору своему повела себя ничуть не лучше мартовской кошки перед будущим супругом. Он, к чести своей, на провокацию не поддался, наоборот, вынужден был пару раз макнуть расшалившегося оборотня, меня то есть, в бочку с холодной водой. Сидела потом, мокрая и обиженная, в углу, а он гладил мне загривок нарочито холодными руками.
После того случая отец и решил, что время детской дружбы подошло к концу и мне пора из ребенка превращаться в девицу, а Ваэрдену — возвращаться в родной мир, в то самое время, откуда он был вызван.
День подходил к концу. Солнце скатывалось за лес, за покатые плечи могучих синих елей. В воздухе невесомо плыли серебряные паутинки. Неслышно подкрадывалась осень.
А мы стояли на священном лугу, на древних белых камнях с золотым узором письмен, под сенью бесконечных Колонн. Их кольцо словно обнимало нас своим теплом и светом. Прижавшись к краю древнего круга, мы не смели ступить здесь и лишнего шагу: Волку даже дыхание в этом месте давалось тяжко, я же была еще слишком мала, чтобы сметь приближаться к самому сердцу Силы.
Вот-вот должен был прийти отец. Он милостиво дал нам время проститься.
Глаза у меня были на мокром месте. Но я отчаянно не позволяла себе разреветься и вместо этого жадно вглядывалась в его лицо, обрамленное небрежно рассыпанными по плечам седыми волосами — живя у нас, он отпустил гриву. И плаща от солнца теперь не носил, при выросших силах не нужен был больше… Колонны тихо звенели и пели, их мощь, что стоит от земли до неба, пронизывала меня новыми, еще непривычными ощущениями.
— Смотри, — сказала я, чтобы разбить молчание. — Я теперь тоже Опора.
Совсем рядом текла сила моей Колонны. Такая же рыжая, как я. Горячая. Подвижная и текучая. Способная ласково согреть и снести все на своем пути. Я позвала ее по имени — и мне на ладонь словно из ниоткуда скакнула то ли пламенеющая птица, то ли ящерка с крыльями. Ее шкурка была пламенем, глаза — двумя угольками. Она щекотала ладонь, вертелась, чирикала, норовила цапнуть за коготь.
— Ты молодец, — сказал Волк. Похоже, и его одолело косноязычие не к месту.
— Ты еще вернешься?
В тот день я уже не была ребенком. Тело мое еще оставалось детским, но душа начинала стремительно взрослеть, огорошенная первой потерей. Я смотрела на него и понимала, что нам придется очень долго ждать, прежде, чем мы сможем увидеться вновь — таковы шутки у Времени, всемогущего и незримого, соединяющего и разделяющего миры.
— Конечно, вернусь. Я же теперь знаю к вам дорогу. Тебе почти и не придется меня ждать, малявка. Вернусь за тобой и не отдам больше никому, поняла?
В голосе промелькнула небрежность, но я ей не поверила. Она была ненастоящая. В чем он хотел меня уверить? В том, что не придется ждать? Или что его разлука совсем не трогает? Дух на моей ладони застрекотал, скакнул ифенху на плечо и потерся горячей головкой о бледную щеку. Как поцеловал. Еще немного и я расплачусь. Хватит ему видеть, как я развожу мокротень. И я, следуя этикету, поклонилась в пояс.
— До свидания, Эль-Тару. Мне было в высшей степени приятно узнать тебя. Да охранит Колесо твой путь и долгие дни твои.
Выпалив это
