Было на что посмотреть в конюшнях Даэйрова Логова. Самые дорогие кони, каких только можно было найти, стояли по денникам. Лошадки — и так животные очень редкие, а здесь были собраны лучшие из лучших, длинноногие, статные, с широкими грудями и мощными крупами, с круто выгнутыми шеями и горбоносыми мордами. И возле одного из этих красавцев, огромного вороного, тоже кто-то был, наверное, хозяин.
Как ни твердила себе Альнейрис, что разглядывать тайком незнакомого мужчину неприлично, взгляд сам собой раз за разом уползал в сторону высоченной крылатой фигуры. Девушка никогда в жизни не видела таких огромных крыльев-парусов, наверняка способных поднять хозяина в воздух…
И тут он повернулся и пригвоздил ее взглядом, как иглой. Оценил до самого дна души, взвесил, разобрал по косточкам и собрал обратно.
— Хорошая у тебя ашигха. Крепкая.
Его голос содрал с ифенхи шкуру на мурашки, но она не подала виду.
«Бояться? Мне? Тени Эль-Тару Ваэрдена? Да ни за что!»
Внутри все всколыхнулось и задрожало от внезапного чувства схожести, сродства, странного резонанса. Кто же он?
— Спасибо, — смущенно потупилась ифенхи. — А это твои красавцы?
— Мои, — кивнул крылатый незнакомец встрепанной головой. — Я на выведение этой породы восемьсот лет потратил. Ни в каком другом Клане они не приживаются, зато в бою куда практичнее грельвов.
— А почему не приживаются? — красавцев очень хотелось погладить, но что такое боевой конь Альнейрис понимала. Такие принимают ласку только от хозяина или конюха, к которому привыкли. Кто-то посторонний вполне может схлопотать копытом в лоб или испытать на себе лошадиные зубы. Вороной всхрапывал и косил лиловым глазом на пахнущую хищником чужачку.
— Потому что гайсем даже они не выдерживают, поганец Рахи живет на озерах, Меф — в пустыне, где их нечем кормить. Йиррь утверждает, что своими ногами коня запросто обгонит, а Тирелю боевые скакуны не нужны вовсе.
Девушка не удержалась и захихикала, почуяв, что сейчас и здесь думать о подобающем поведении и субординации не просто не нужно, даже вредно — он вполне может и обидеться.
— А даэйрам лошади зачем? Вон какие маха… Крылья есть, — тотчас поправилась она. Дразнить даэйра в его собственном логове все же не стоило — вдруг решит изжарить на этом же самом месте?
— Так ведь молодняк-то летать покуда не умеет, — усмехнулся он. Альнейрис выдохнула — пронесло. — Да и не всегда возможно взлететь. К тому же, азарт скачки — дело такое…
Он потянулся и распустил крылья, почти тут же сложив их обратно.
Альнейрис громко ахнула и села, где стояла. Они были не просто хороши… Два громадных черных полотнища, покрытых мельчайшими чешуйками с легким золотистым отливом, с крупной узорной чешуей на руках и пальцах.
— Ух ты! Какая красота, — поднявшись на ноги под хохот крылатого, ифенхи принялась оправлять гвардейский китель, пытаясь скрыть неподобающее желание вцепиться в крылья, чтобы рассмотреть поближе.
— Что, нравлюсь? — спросил он, смахнув невольно выступившие слезы и свернув «вторые руки» обратно.
— Не меньше, чем твои красавцы, — с жаром закивала ифенхи. Только в глазах крылатого от этих слов почему-то промелькнула мрачная горечь.
— Давненько я последний раз кому-то нравился, — вздохнул он. — Ты первая, если не считать сестры, за последние несколько веков.
— Почему? Такой красивый… — Альнейрис охнула и зажала рот ладонью, смутившись. Что он сейчас скажет… А вдруг решит, что с ним заигрывают? Кто их, этих даэйров, разберет… — И необидчивый, это тоже важно! — тут же нашлась она.
Крылатый фыркнул и изобразил на лице кривое подобие улыбки одним уголком рта. Конь ткнулся мордой ему в плечо, выпрашивая ласку и морковку. Тот машинально погладил жеребца, почесал когтем мягкий храп.
— Потому что я Хранитель Смерти. И мои обиды… чреваты последствиями для мира, — буркнул он еще мрачнее, давая понять, что продолжать этот разговор не желает.
— Хранитель… — Альнейрис мучительно пыталась вспомнить все, что об этом знала. К сожалению, знаний оказалось слишком мало для того, чтоб найти нужные слова. — Ну и тем более хорошо, — наконец, нашлась она. — С тобой… почему-то легко.
Вот тут у него округлились глаза, а уши встали торчком. Даэйр надолго замолчал, не зная, что на это ответить. Гладил конскую морду, скармливая вороному соленое печенье. Альнейрис совсем уж было собралась отойти в сторонку, чтобы не мешать, как вдруг он склонил голову набок, взглянул на нее одним глазом и поинтересовался:
— Не хочешь со мной прогуляться, поболтать?
Ифенхи не посмела отказаться — до нее постепенно начало доходить, с кем угораздило столкнуться в дворцовых конюшнях. А если верить слухам, правая рука Владыки Света и будущий тарнетри Эль-Тару Ваэрдена наделен не меньшей властью, чем сам Кхайнериар. И потом, он брат Эль-Тари… Отказать, значило бы обидеть его неуважением, а его и так обижают страхом.
«Но ведь незаслуженно же! — искренне возмущалась про себя девушка, старательно пряча мысли за щитом. — Вот глупые люди!»
Интересно, о чем он хочет поговорить? Альнейрис так и этак прикидывала нить разговора, пока тайро неспешным шагом вел ее на самый верх цитадели, к башне, в которой располагались его покои. Она даже успела здорово струхнуть — а вдруг ее, как дома в Тореадриме, решат обвинить в какой-нибудь пакостной шуточке? Нет, она, вроде бы, еще ничего подозрительного не успела совершить даже по незнанию. Коридоры и лестницы все тянулись и тянулись, доблестная Айвариан ухитрилась раззадорить саму себя до нервной дрожи. Потом махнуть на все рукой, потом заскучать и под конец выдохнуться так, что на последнем пролете лестницы перед дверью в покои правителя еле стояла на ногах, держась за стену.
«Понастроили тут…»
Утешало только то, что Рейнан, кажется, тоже задыхался, хоть и не подавал виду.
Войдя в кабинет, Альнейрис первым делом огляделась. Очень хотелось плюхнуться в ближайшее кресло и отдышаться, но воспитание не позволяло.
Наверное, Эль-Тару Ваэрден и тайро Даррей были братьями по духу. В этом поистине огромном чертоге, почти не было мебели, если не считать стеллажей с книгами, огромного письменного чудовища и двух глубоких кресел. Но ступить оказалось решительно некуда — весь пол покрывали кипы документов. Горы свитков, расстеленные карты с пометками и флажками, покосившиеся стопки отчетов изредка перемежались с раскрытыми фолиантами. Тут и там валялись перья и кисти для письма, неограненные самоцветы, от которых фонило Силой, по укрытым гобеленами и шкурами стенам было развешано самое разное оружие… И весь кабинет был залит светом — две смежных стены от пола до потолка представляли собой одно огромное окно, сейчас бархатно-черное, а под сводчатым потолком мягко светилась роскошная люстра.
Ифенхи выдохнула и все-таки отправилась в поход до кресла, молясь всем духам сразу,
