Он наверняка не нуждался в жалости. Зато не помешала бы хорошая встряска. Когда большие сильные мужчины внезапно начинают страдать самоуничижением, ничем хорошим это не заканчивается. Соклановца она без колебаний высмеяла бы, но поступить так же с незнакомым существом, хоть и благоволящим ей, но опасным… Нет уж, увольте.
Но ведь если он продолжит жалеть себя, он же скиснет! Что же делать… Идея осенила внезапно и поначалу показалась дикой, но — почему бы и нет? С Кланмастером это срабатывало, почему здесь не должно? Девушка про себя хихикнула. Выдохнула, и…
— А будешь зря страдать — я тебе мышь за шиворот засуну! — взвыла она как можно более противным голосом. И для пущего эффекта посадила на ладонь иллюзию маленького черного мышонка. Зверек тщательно умывался и… мурлыкал.
Даэйра словно пружиной подбросило. Он мгновенно взвился на ноги и рявкнул так, что лирофанит задрожал:
— Брось немедленно! Брось его сейчас же! Maar, сhen’laar kha!
Мышонок взвизгнул и, внезапно превратившись в огромную черную крысу, сиганул с ладони. Ифенхи от неожиданности шарахнулась назад, а крыса взлетела по шторе до карниза и оттуда разразилась яростным писком и шипением.
— Ну вот, — фыркнула Альнейрис. — Ты что, мышей боишься?
— Девочка, это Дух Колонны! — возмутился тайро, возводя глаза к потолку — дескать, за что мне такое наказание?! Он сейчас абсолютно неконтролируем и опасен, а ты, к тому же не умеешь с ним общаться. Сожрет в момент!
— А я эту иллюзию часто делаю последний месяц. Она ласковая и урчит. Остальные не получается, чтоб урчали, даже кошки. Неужели действительно Дух?
Девушка решительно не понимала, почему должна пугаться мыши, даже если это овеществленная Стихия. Наоборот, ее снедало неописуемое любопытство — а что это такое? И за что, скажите на милость, сиятельному тайро так хочется ее стукнуть? Желание читалось на лице так четко, что она предпочла в самом деле заткнуться, пока не огребла от старшего по шее.
— О Стихии… Иллюзия у нее, видите ли, ласковая! — ворчал Хранитель Смерти, нервно перебирая бумаги. — А то, что ты запросто без души могла остаться — ты это понимаешь?
— Извини, что напугала, — потупилась ифенхи. На самом деле, она слабо понимала, за что извиняется, ведь на этот раз все произошло действительно случайно. Просто неудачное совпадение. Но он еще недавно еле стоял на ногах, не стоило ему так нервничать. Вот оклемается получше, тогда можно и учинить что-нибудь… исключительно безобидное, разумеется!
Рейнан с ворчанием плюхнулся обратно в кресло, снова аккуратно разложил крылья…
И в ту же минуту в кабинет ворвался ураган. Статная даэйри, крепкая и высокая, чем-то напоминающая стройное сильное дерево, сдвинула в сторону кипу свитков и водрузила на стол накрытый салфеткой поднос.
— Ты что, меня раньше времени седой сделать хочешь, идиот? Только-только с постели встал — и за старое, пахать безвылазно и без продыху? Ты же не ел с утра! — праведно возмутилась она, уперев руки в боки. Золотисто-карие глаза метали молнии, и Альнейрис начала опасаться, что сейчас и впрямь что-нибудь загорится просто от взгляда.
— Райна, прекрати! — попытался начальственно фыркнуть глава Клана. Правильно, кому понравится получить нагоняй, словно детенышу. — Что ты себе позволяешь при посторонних?
— Это кто посторонний — вот эта пигалица, что ли?! — продолжала бушевать женщина. — Так мне как-то глубоко плевать, что она о тебе подумает, мне надоело каждый раз с тобой нянчиться, а потом отчитываться перед Владыкой, с какого перепугу ты в голодные обмороки валишься, кретин чешуйчатый!
Альнейрис все это время честно делала вид, что ее тут нет и никогда не было и потихоньку, бочком пробиралась к двери.
— Нуяпойдуавыпоговоритепока! — выпалила она одним выдохом и, приоткрыв створку, чуть ли не кубарем выкатилась наружу. После всего свалившегося на голову самым лучшим решением казалось спрятаться у государя Ваэрдена и государыни Илленн и поменьше высовывать из их покоев нос. И не дай Стихии попасться на глаза Разэнтьеру! Иначе не избежать нотаций о том, что подобает и чего не подобает Тени…
…Как оказалось, заболел Ваэрден серьезно. Голодные ночевки в горах на снегу дали себя знать. Уделяй он больше времени охоте — глядишь и обошлось бы. А так он выстудил себе нутро и теперь маялся ломотой в костях и резкой болью в низу живота. Ифенху совсем непривычны к болезням, и вид у Волка был совершенно несчастный. Мы с Альнейрис его жалели, все остальные подшучивали. Даже верный Разэнтьер, все еще обиженный на своего мастера за пережитый испуг. Про лекарские руки Яноса-эрхе и говорить нечего: если кто в них попался, то вырваться не сможет до полного выздоровления. Так что, как Ден не возмущался, а отвертеться от лечения не мог. От матушкиной заботы тоже. Мама зорко следила за тем, чтобы будущий сын-по-дочери еще сильнее не простудился на сквозняке.
Рею с каждым днем становилось все легче. Его уже не шатало при каждом шаге, он не норовил уцепиться крыльями за стены, а цвет лица из мертвенно-белого с зеленоватым отливом стал просто бледным. Правда, он начал панически бояться спать по ночам — мерещились в тенях Жнецы. Отцу пришлось слегка приглушить его узы с Колоннами и Мааром, чтобы дать разуму отдохнуть. Никто не знал, сможет ли он и дальше быть Хранителем, но отсечение от Колонн означало верную гибель, и потому все ждали. Справится он с собой или сломается? Затаенное ожидание всех обитателей крепости буквально пропитало ее стены. Амираны ходили тише воды и молчали как рыбы. Только Райну несколько раз застали плачущей. Что происходило ночами в княжеских покоях знала она одна — прочные ментальные щиты выставлялись ото всех. Днем же все выглядело почти как всегда. Разве что отец строго-настрого запретил Рею излишне увлекаться делами, так что братец насел на динтарцев. Отказать себе в удовольствии пофехтовать с Воладаром или попрактиковаться в чарах в обществе юной Айвариан он не мог. Девушка едва не ходила за ним хвостиком и восторженно попискивала, любуясь роскошными крыльями. А уж когда он при ней обернулся… Она часа два ходила вокруг бронированного исполина, любуясь золотистыми переливами на черной чешуе. Братец сидел на одной из взлетных террас с очень самодовольной мордой и поворачивался то так, то эдак. Слетевшиеся на зрелище даэйры расселись по окрестным скалам и вовсю оттачивали на парочке чувство юмора.
Через полдюжины дней по главной городской улице с сухим перестуком лап по мостовой пронесся огромный рыжий арахнид — устрашающего вида тварь с кхаэльским торсом. Цитадель встала на уши, а Рей схватился за голову: горожане и без того пуганы, а теперь и вовсе невесть что думать начнут.
Это явился братец Мефитерион собственной персоной, а язык у него острее
