скривилась, но быстро взяла себя в руки, не хотелось, чтобы Стас за меня беспокоился. Корнилов обвязал лицо себе и девушке. Затем накинул куртку на голый, покрытый кровавыми полосками глубоких царапин, торс, и взял девушку на руки. – Идём вдоль дороги и поскорее, – произнес Корнилов, ступая прочь от машины. – Ника, пожалуйста, не отставай и не отходи далеко. Я кивнула. Даже думать не хотелось, что будет если я потеряюсь в этой дымчатой серо-чёрной мгле! Поэтому я двигалась почти вплотную Стаса, боясь потерять его из виду. Я бы держалась за него, если бы не видела, как ему тяжело. Стас, побитый, весь в ссадинах и царапинах, с кровью на лице и теле, спешно ковылял прочь, таща на руках девушку в зеленом свитере. Та, по-прежнему не подавала признаков в жизни. Её правая рука, ноги и волосы безжизненно свисали вниз, безвольно качаясь из стороны в сторону. Я ступала рядом со Стасом. Мы двигались по разбитому обломками и засыпанному кусками стен дома асфальту. Ориентиром для нас был тянущийся вперёд бордюр. Можно было бы рискнуть свернуть, но тогда мы бы наверняка заблудились в беспросветной дымчатой горькой мгле, а нам нужно как можно поскорее покинуть область разрушающегося здания! Я не сразу обратила внимания, что вьющийся вокруг нас непроницаемый пыльно-черный дым, медленно сменил оттенки на сероватые и песочно-ржавые. Затем повеяло противоестественным теплом. Я быстро обернулась на ходу и на мгновение застыла на месте. Мое тело, от пяток до шеи, враз сдавило быстро взбирающимся по коже холодом. Примерно в сотне-другой метров от нас, в медленно расплывающихся грязно-бурых, подсвеченных тучах дыма, ярко и зловеще пламенным светом мерцали очертания разрушенного дома. Теперь было ясно, отчего ночь и дым вокруг резко посветлели. Разрушенный взрывом дом бурно полыхал от первых до всех частично уцелевших этажей. На моих глазах сверкнуло резко выросшее пятно пламенной вспышки и раздался грохот взрыва. А следом я услышала, как от здания отваливаются новые куски. – Ника! – рявкнул Стас и я, вздрогнув, быстро обернулась. – Не отставай! – Ты видел?! – приблизилась я к нему. – Видел, – буркнул Стас. – Почему дом так горит и взрывается? – со страхом спросила я. – Метан, – коротко ответил Корнилов. Я мысленно отругала себя за глупый вопрос. Могла бы, и сама догадаться! Мы двигались дальше. Стас то и дело морщился и кривился от боли. Я с печальной и беспокойной жалостью поглядывала на него. Мне бы очень хотелось хоть чем-нибудь ему помочь, но я не представляла, как. Грязно-бурый, меркло сияющий оттенками огня дым обвивался вокруг нас. Хищно кружил рядом и над нами. Дым, как будто живой и разумный, старательно пытался сбить нас с пути. Он то открывал часть дороги впереди и очертания дворов по близости, то мгновенно скрывал их. Дым словно играл с нами и нарочно пытался запутать. Ему, как будто очень не хотелось, чтобы мы смогли уйти отсюда живыми. Дым выедал глаза, заставляя меня обливаться слезами, пытался забраться в горло и нос, пытался заставить меня задыхаться. Дым желал, чтобы мы, задыхаясь, упали на асфальт и остались здесь, в его власти; чтобы он смог медленно убить нас, выдавить из нас жизнь, и вытравить кислород из наших лёгких, наполняя их пеплом и горелой горькой пылью. За спиной снова пророкотал мощный взрыв, я вздрогнула, и поспешила за Стасом. Вокруг слышались гулкие удары камня об трескающийся и ломающийся асфальт. Я каждый раз вздрагивала и инстинктивно хваталась за локоть Корнилова. Прижимая мокрую ткань к лицу, я щурила слезящиеся глаза, в тщетных попытках хоть что-то разглядеть в дымчатой завесе перед нами. Ещё один взрыв глухо рыкнул за нашими спинами, а затем раздался звук, от которого у меня всегда замирало дыхание и сердце. Цокот. Звонкий, гулкий и громкий цокот копыт. Я с ничем не спутаю этот звук. Вестник. Опять. Здесь и сейчас. Я повернула голову в сторону звука. Из медленно рассеивающихся грязно-бурых облаков непроглядного дыма неспешной поступью выступил вестник. Вороной статный и высокий конь, с развевающейся чёрной гривой. Вороной... Опять он. Я почувствовала слабость и дрожь в теле. Не говоря ни слова, как загипнотизированная, я оставила Стаса и неторопливым шагом направилась к Вестнику. Вороной ждал и нетерпеливо всхрапывал, кивая гривастой головой. Я приблизилась к нему, так близко, что могла уже различать свое отражение в его антрацитовых, зеркально чёрных глазах. Я непроизвольно вытянула вперед руку, едва кончики моих пальцев коснулись головы коня, как перед глазами вспыхнул уже знакомый свет. И через мгновение я стояла... в уютно обставленной комнате с зелёными рельефными обоями. На полу красовался желто-бурый ковёр, у стены стоял охристого цвета диван и два таких же кресла. Вдоль другой стены стояла побитая временем мебельная стенка, темно-зелёного цвета. В центре возвышалась новогодняя ёлка, вокруг которой, ходила женщина с песочно-желтыми волосами, одетая в светлое платье и бордовую вязаную кофту. Она была чуть младше сорока, немного полноватая, с пухлыми щеками и довольно красивыми глазами. Её песочные волосы были завязаны в непритязательный пучок, она ходила вокруг ёлки и, подпевая звучащей из радио песни, наряжала ёлку. Ей помогали двое мальчиков лет семи-восьми. Один подавал игрушки, а другой, высунув язык от старания, кропотливо и с осторожностью, вешал на игольчатые ветки проводки гирлянды. В комнате, да и во всей квартире ощущалась уютная предпраздничная идиллия. Но откуда-то из глубины уже нарастало пульсирующее тревожное чувство. Оно вздымалось, крепло и закипало. Оно походило на поднимающуюся по глубокому жерлу невидимого вулкана раскаленную магму, готовую вырваться в мир и уничтожить ненавистную ей атмосферу приближающегося праздника. Из коридора донёсся гулкий удар входной двери. Мальчики и женщина возле ёлки пугливо оглянулись. – Дети, – быстро и взволнованно произнесла женщина, – вы написали письмо дедушки Морозу? Нарисовали для него рисунки, как обещали? Мальчики покачала головами, на лицах обоих застыла опасливая настороженность. – Тогда сейчас, самое время, – женщина, это было очень заметно, через силу улыбнулась сыновьям. Мальчики неуверенно, с заметным страхом поглядывая в сторону прихожей, вышли из комнаты. Их мать, быстро поправив волосы, нервно и чуть судорожно вздохнула. Весь её вид говорил о том, что она
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
