как будто бы к чему-то готовилась, как будто пыталась мысленно приободрить себя перед каким-то серьёзным испытанием. Из коридора сперва раздался сиплый, словно простуженный надрывистый кашель. Затем прозвучали несколько тяжелых, гулких шагов. Кто-то снова прокашлялся и шумно с влажным звуком втянул носом воздух. Я замерла вместе с женщиной, с опасливым ожиданием глядя в прямоугольник дверного проема. Там, в полумраке, тускло мерцал свет развешенных по дому новогодних гирлянд. Только сейчас он казался зловещим, как будто предвещающим нечто кошмарное, но неизбежное. Снова кашлянув, в дверном проеме появилась пошатывающаяся мужская фигура. Я увидела, как мать двух мальчиков, коротко, с всхлипом вздохнула. Мужчина, заметной не трезвой и покачивающейся походкой вошел комнату. Он не разулся и сейчас стоял в расшнурованных, облепленных вязкой грязью, ботинках на желто-буром ковре. На мужчине была старая и потёртая распахнутая кожаная куртка. Его русые волосы были взлохмачены, болезненно красноватая кожа на лице была покрыта легкой испариной. Взгляд у мужчины был затуманенный, а губы расплывались в нездоровой ехидной улыбке. – Здорово, женушка, – проскрипел мужчина, ухмыльнулся и приложился к бутылке, которую держал в правой руке. – Милый, – кротко произнесла женщина, – ты забыл разуться... Мужчина допил остаток зловонной жидкости из бутылки и свирепо уставился на жену. Когда он, громко топая и оставляя грязные следы на ковре, приблизился к женщине, даже я почувствовала исходящую от него убийственную смесь вонючего пота и гадкого перегара. – Что ты сказала? – скривив рот, процедил он, возвышаясь над женой. – Что ты сейчас там мне ***данула, корова драная?! А?! – Панкрат, я просто... – начала было женщина в бордовой кофте. Но мужчина коротко рыкнул и с яростью швырнул пустую бутылку об стену. Бутылка с глухим звоном взорвалась сотнями осколков. Было нечто угрюмое, злое и аллегорическое в этих разлетающихся на по комнате поблескивающих осколках. Словно в замедленной съёмке, в каждом из них, я разглядела отражение Панкрата и его жены. Их семейная жизнь, их давняя любовь давно уже стала лишь кривыми осколками на полу. Женщина пугливо вздрогнула, инстинктивно закрылась ладонями и отступила назад. Но Панкрат тут же схватил её за правое запястье, притянул к себе и прорычал ей в лицо, озлобленно брызжа слюнями. – Этой мой дом!!! – вскричал он сипнущим голосом. – Мой!!! И это всё моё!!! И я здесь буду делать, что хочу!!! Поняла?! Поняла, меня?!! Это я зарабатываю бабки и кормлю вас всех! Это всё я! И в своём доме, я буду ходить где хочу и как хочу! Ясно?! Ясно, паскуда?! – Панкрат, п-пожалуйста...- расплакавшись от ужаса, пролепетала женщина. – не н-надо... я только хотела сказать... Но мужчина грубо схватил её челюсть. – Не смей меня перебивать, с**а! – процедил он рычащим голосом и на правой стороне его лба интенсивно задрожала кривая венка. Его глаза лихорадочно поблескивали от злого алкогольного безумия, а волосатые сильные пальцы с грязными ногтями сдавили лицо женщины. Она всхлипнула, охнула от боли, и свободной рукой слабо схватила мужа за правое запястье. – Ты... – с необузданной ненавистью, выдохнул он, – не смеешь... мне... указывать! Он выкрикнул последнее слово и отшвырнул женщину от себя. Она не устояла и, вскрикнув, упала на пол. Я испуганно скривилась, прижала руки к лицу, наблюдая за пугающей сценой. – Панкрат, не надо... пожалуйста... ты что!.. – дрожащим, шепчущим голосом пролепетала женщина. Она неуклюже пыталась отползти от разъяренного и будто бы спятившего от алкогольного делирия мужа. Мужчина, с искаженным разгорающимся противоестественным гневом лицом, пошатываясь, надвигался на неё. – Панкрат, милый... не н-надо... не надо... – она попыталась встать, но мужчина выругавшись с ожесточением пнул её ногой в грудь. Я вскрикнула, отшатнулась назад, прижимая руки к лицу. Не смея отвести взгляда, я шокировано наблюдала за происходящим. ‘Остановись! Остановись! Остановись!-с нервным вожделением, мысленно повторяла я, глядя на спину Панкрат.-Не трогай её! Не смей! Не смей! Не прикасайся к ней!..’ Я кричала это безмолвно, я молилась об это без слов, я желала, чтобы он просто развернулся и ушёл! Но этот человек слишком привык вымещать накопленную злость и удрученность жизнью, на своих ближних. В частности, на этой несчастной женщине. – Тварь! – выдохнул Панкрат. Он подступил ближе к отползающей по полу женщине. Под его массивными ботинками скрипнули и хрустнули осколки. Мужчина остановился и посмотрел на ёлку, которую наряжала его жена с детьми. На несколько мгновений он замер, рот чуть приоткрылся, а взгляд словно остекленел. На его белках и радужке проступили разноцветные блики и отражения новогодних пёстрых игрушек, гирлянд и бус. Несколько, вяло сменяющихся секунд, мужчина взирал на украшенную ёлку. И выражение любопытства на его лице сменялось непониманием. Он выглядел так, словно не понимал, зачем здесь, в его квартире, стоит это украшенное с такой любовью хвойное дерево. Что здесь делает эта ёлка?! Зачем она? Для кого?.. И если не для него, не по его желанию... Этому здесь не место! Именно такие мысли угадывались в его взгляде и на его лице. – Ещё всяким дерьмом квартиру захламили!.. – наконец, прорычал Панкрат и ринулся к новогодней еле. – Панкрат, господи!.. Стой! Что ты делаешь?! – его жена поспешила подняться с пола. Но её, одержимый хаотичной и бесконтрольной злобой, муж с остервенением сорвал с ели гирлянду, следом сорвал игрушку в виде часов и швырнул её в стену. Игрушка звонко лопнула с тонким жалобным хлопком, осыпавшись мелкими кусочками у стены. Женщина сдавленно вскрикнула, зажала рот руками и зажмурилась в страхе, вжимая голову в плечи. По её щекам сползли две блестящие полоски слёз. А её муж, выкрикивая ругательства, продолжал срывать игрушки с ветвей новогодней ёлки и с ожесточением бить их об стену. Одна за другой, ярко раскрашенные новогодние фигурки, погибали от неистовых ударов об стену. Ковёр на полу комнаты уже сверкал и переливался сотнями печальных тусклых бликов от мелких осколков игрушек. Панкрат нашел повод и способ выплеснуть рвущуюся из его омраченной души ядовитую ненависть ко всему и всем. Его жена могла, зажимая рот ладонями, лишь давиться тихими горестными рыданиями. Но взгляд её был устремлен не на разбитые
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
