Датский. – Ты реально пойдешь на поводу у этого сопляка?! – Помолчи, Родион, – велел Мариан, и полковник заткнулся, сохраняя на лице недовольную мину. Не спуская с Прохора пристального взгляда, с оттенком льда и жестокой насмешки, Мирбах чуть наклонился к нему. – Где я могу найти то, что вы с друзьями украли, господин Мечников? Прохор почувствовал, как у него медленно пересыхает в горле и, кажется, отнимается язык. Но он сумел ответить Мирбаху: – Я сам покажу вам места, где спрятал... – Места?! – не понимающе переспросил Датский. – Ты что, щенок, растолкал ценные бумаги по всему дому Токмаковых? Мечников пожал плечами. – Так меньше вероятности, что при обыске будут за один раз найдены все документы. Полковник и Мирбах переглянулись, Мариан молча и сухо кивнул, не отводя взора от глаз Датского. – В таком случае, юноша, вам придется поправиться в ближайшие двенадцать часов... – Это ещё не все, – перебил Мариана Прохор. – Неужели? – выдержав паузу, ледяным тоном переспросил Мирбах. – Я хочу полной амнистии для себя и братьев Ожаровских. – Любопытно, – губы бизнесмена едва тронула ехидная улыбка. – А что же ваш друг, Даниил Меллин? – А Меллин пусть сгниет за решеткой, – угрюмо произнес Прохор. – И вам его не жаль? – с издевкой спросил Мирьбах. – Абсолютно, – тихо и зло, ответил Прохор. В том, чем закончилось их с друзьями... предприятие, он винил исключительно Меллина. Именно из-за этого свихнувшегося подонка, погиб Маслов и чуть не погибли они все. – Ладно, – вздохнул Мариан, – хоть это и вызовет ненужные вопросы, я могу это устроить. Но, предупреждаю Мечников, даже после того, как вы получите амнистию и вас отпустят, вам лучше не пытаться сбежать из страны. Боюсь, вы ещё долго будете мне обязаны. – Подождите, но... – начал было Прохор. – Альтернативой, – чуть повысив голос, произнес Мариан, – можете избрать тюремный срок в колонии строго режима или вовсе, помчитесь скорым поездом в Соликамск. Желаете? Прохор не желал, о чем говорило выражение его напуганного лица. – Я так и думал, – бросил Мариан, разворачиваясь к двери. – Берегите силы, Мечников. Ещё свидимся. С этими словами двое мужчин покинули палату. Прохор несколько секунд смотрел на закрывшуюся за ними дверь. Удивительно, но он увидел в этом мрачную символичность, закрывшихся перед ним возможностей и перспектив, о которых он грезил до этого: он рассчитывал получить деньги и быстро свалить по-тихому из страны, разумеется, прихватив родных. Только сейчас, обессиленно лежа в больничной кровати, он осознавал насколько был наивен в своих размышлениях. ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ Понедельник, 23 марта Владелец Сантьяго-де-Мос так и не сумел нас обнаружить. Хотя, нам с Леркой пришлось приложить усилия. В некоторых случаях, мы специально отставали, в других переезжали на параллельные улицы и все время, неотступно, соблюдали дистанцию. Все-таки, я не раз уже бывала рядом со Стасом, когда УГРО устраивало слежку за подозреваемыми. Черно-серебристый грузовик Гильермо, заехал на стоянку старого, но широко известного в узких кругах боксерского джима. – Ты знаешь это место? – с подозрением спросила Лерка и настороженно оглянулась. Местность тут была глухая и злачная. Стены сплошь исписаны граффити, улицы пустынны и неприветливы, и даже дневной свет какой-мерклый. – Да, – ответила я, не спуская взгляда с двери джима, за которыми исчез Гильермо. Лера перехватила мой взгляд, пару секунд выжидающе посмотрела в мою сторону. – И-и... – протянула она ненавязчиво, – что дальше, Роджеровна? Будем сидеть здесь и ждать, пока твой дядя не выйдет на свет? – Нет, нам нужно будет зайти внутрь, – вздохнула я. – Как я могла рассчитывать на что-то другое! – проворчала Логинова. Помешкав, я заставила себя выбраться из Леркиного Форестера. Логинова вышла вслед за мной. – Лер, тебе не обязательно идти со мной, – обернувшись на подругу, напомнила я. – Хватит того, что ты меня сюда привезла. – И всё же, на всякий случай, я предпочла бы быть рядом с тобой, – ответила не в меру упрямая Лерка. Я, наверное, должна была попытаться отговорить её, но я знала, что это тщетно. Да и потом я сейчас не могла думать, о чем кроме того, чтобы увидеть дядю Сигизмунда живым. Ощущая внутри пружинистое волнение, я приблизилась к тяжелой металлической входной двери джима, покрытой наклейками с логотипами спорт товаров. Не долго думая, я взялась за ручку и потянула на себя. Дверь оказалась тяжелее, чем я думала и мне пришлось приложить усилия, чтобы просто открыть её. Внутри перед нами вытянулся узкий коридор с тусклым светом и кирпичными стенами. На них висели разные постеры, газетные вырезки и плакаты с полуобнаженными девушками. Лерка не преминула по факту последнего отпустить издевательскую шутку. А вот меня больше заинтересовали темные багровые пятна, поблескивающие на цементном полу – они до ужаса напоминали кровь. Стараясь ступать бесшумно, едва касаясь пальцами шероховатой поверхности стены с выступающими кирпичами, я прошла вперёд. Впереди, под мигающей лампой темнела полуоткрытая дверь. Из узкой щели темноты, между косяком и дверью, доносились мужские голоса. Да, вполне вероятно, что мне не стоило заходить в эту дверь, в этот джим и даже приезжать сюда. И вполне вероятно, мой поступок может иметь куда более серьезные последствия, чем я могу себе представить. Но... Просто закрывая глаза и представляя, что моего дяди Сигизмунда может... больше не быть... Это невыносимо. И я готова рискнуть жизнью, лишь бы убедится, что он жив. Просто... хотя бы... жив. Я толкнула темную дверь и вошла внутрь. Лера, едва слышно ступая, шагала за мной. В просторном помещении с тренажерами, висящими боксерскими грушами и не тускловатым освещением находилось около двух десятков мужчин. И все, как на подбор, в кожаных куртках с шипами и нашивками, потертых джинсах или камуфляжных брюках, в массивных ботинках и с татуировками на руках или шеях. Байкеры, стритрейсеры, курьеры, работающие на ОПГ, контрабандисты, барные вышибалы и те, кто нынче работает в коллекторских конторах. Все эти мужчины, большую часть своей жизни прожили и живут, как минимум,
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
