к окнам! – вскричал Прохор. Его сотрясала паническая лихорадка. Он не понимал, что происходит. Что задумала полиция, что последует дальше и к чему им всем стоит готовиться. – Они могут сейчас пойти на штурм! – прокричал из дверного проема Михаил Ожеровский. – Да хрен там! – со злостью процедил сквозь зубы взбешенный и напуганный Прохор. Он достал телефон, включил его и набрал номер. – Да? – голос ответившего прозвучал неуверенно и боязливо. – У тебя всё готово?! – рыкнул Прохор. – Да, конечно. – Приготовься... – Господи, – вздохнул собеседник Прохора, – ты уверен, что это необхо... – Да! Да, твою мать! Соберись уже! Сейчас поздно отступать! Просто, если я не перезвоню в течении пятнадцати минут – сделай то, что должен. Ты понял меня? Тишина. Собеседник Прохора молчал. – Я спросил, – перекрикивая шум вертолетного двигателя, проорал Прохор, – ты меня понял?!! – Да... я понял, – ответил голос в телефоне. Было слышно, что тому, с кем сейчас разговаривал Прохор, совсем не хотелось выполнять ‘то что он должен’. – Вот и молодец! – бросил в телефон нервничающий и злой Прохор. Он прервал связь и в этот же миг по дому разнесся грохот автоматных выстрелов. Не говоря ни слова, Прохор рванул к подвалу: звук доносился оттуда. Там сейчас был Меллин. Даниил готовил там яд к использованию против заложников. За Прохором увязался Маслов, но Мечников оттолкнул его. – Помоги Ожеровским, если что! – бросил он и припустил вниз по ступеням, ведущим в подвал. Когда он сбежал вниз в просторный подвал дома Токмаковых, он увидел Меллина, стоявшего возле приоткрытого узкого окна. Тот в кого-то целился из автомата. – Ты че рехнулся?! – наорал на него Мечников. – По ментам стреляешь?! – Ты лучше сам посмотри, в кого я стрелял! – огрызнулся злой Данил. Мечников, пылая злостью и испытывая паническую нервозность, приблизился к окну и выглянул наружу. Когда над ними снова пролетел вертолёт, он увидел на что указывал Меллин. С другой стороны небольшого, но густого садика из яблочных и вишневых деревьев, лежал человек. Мужчина в темно-синей камуфляжной амуниции. Он неподвижно, не придавая никаких признаков жизни, растянулся у забора. На заборе, рядом с телом, Мечников разглядел две веревочные лестницы. Они качались и стучались об забор от резких порывов ветра, когда над ними пролетал вертолет. Мечников несколько секунд глядел на труп бойца спецназа (судя по униформе). А затем медленно повернулся к Меллину. – Ты чё наделал, дебил?!! – Сам ты дебил! Это же спецура... – Долбо**а кусок! – Мечников схватил Мелина за ворот толстовки и швырнул прочь. – Ты знаешь, ***ть, что с нами сделают за убитого мента?!! Тем более за спецназовца?! С*ка! Да нас же порвут в клочья! – Мы вообще-то собрались убить всех заложников, – поднимаясь с полу, напомнил Меллин. – Тебя это не слишком напугало... – Это другое! – проорал Мечников, в панике держась за голову. – Одно дело убить обычного гражданского, и совсем другое, когда убит полицейский! Ещё хуже – когда офицер спецназа! – Вообще-то мы в доме прокурора, собираемся грохнуть всю его семью и его самого... – с едкой злостью напомнил Меллин. – Ты идиот?! Ты серьёзно думаешь, что никто не знает о том, что Токмаков продажная коррумпированная и алчная свинья?! С**ть они на него хотели!.. А ты сейчас взял и завалил бойца из ЦСН! С которым они, наверняка, бок о бок под пулями ходили! Понимаешь разницу, кретин ты конченный?! – Да пошёл ты! – рявкнул, потерявший самообладание Меллин. – Если бы я его не вальнул, он бы в дом проник и тогда... Много у нас шансов против обученного бойца ‘Альфы’? Мечников подумал, что он прав: случись такое и даже один спецназовец устроил бы серьёзные проблемы. Скорее всего, минимум трое из них не пережили бы встречу с ним. Вот только теперь, после необдуманного поступка Меллина, вероятность того, что хоть кто-то из них переживет сегодняшние события опасно приблизилась к нулю. ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ Воскресенье, 22 марта. Поздний вечер. События, происходящие параллельно с тремя предыдущими главами. За окном автомобиля тянулись однообразные лесные массивы и ‘пятнистые’ поля, с белыми островками снега на темной почве. В наступившей темноты зажглись шеренги фонарей вдоль шоссе и озарились яркими вывесками заправочные станции. Стас удерживал автомобиль на максимально допустимой скорости, чуть-чуть нарушая время от времени. Мы ехали уже около сорока минут, и успели миновать Мытищи, Королёв и Пушкино. Через некоторое время Стас, по-прежнему оставаясь не слишком словоохотливым, свернул с Ярославского шоссе на Красноармейское. Теперь мы мчались по узкой дороге, с обоих сторон зажатой высокими беспросветными стенами черного леса. – Далекова-то он решил уехать, – произнесла я со вздохом. – То-то и оно, – проворчал Стас, что-то обдумывая с хмурым выражением лица. – Зачем человеку, который ни в чем не виновен валить так далеко из столицы? Я была согласна со Стасом. Действительно странно и подозрительно. Тем более, что пока мы ехали Стас по телефону получил информацию о том, что Горн очень быстро продал двухкомнатную свою квартиру в Коньково. Обычно люди делают так в двух случаях: когда им срочно нужны деньги или, когда им срочно нужно уехать. Горн, по полученной Стасом информации из Росреестра, владел небольшой территорией и дачным домом в одной из деревенек в Московской области. Как раз к одной из них мы и свернули. Дорога, пусть асфальтированная, здесь была ещё уже, так что две машины могли разъехаться только если одна из них частично выедет на земляную обочину. И то если это будут какие-нибудь маленькие хэтчбеки, а ещё лучше Смарты. Представив себе эти полу-игрушечные машинки в деревенских просторах, я невольно усмехнулась. Вот никогда не понимала страсть других девушек к этим тщедушным французским малышам. Деревня, куда улизнул Горн, называлась ‘Туманово’. И это название, в данный момент, идеально совпадало с местными погодными условиями. Потому, что с наступлением ночи из леса выбрался дымчатый блекло-серый туман. Он скрадывал очертания деревенских холмов. В его недрах, под светом редких уличных фонарей, размытыми
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
