темными силуэтами замерли одно и двухэтажные дома. Они сияли расплывающимися пятнами желто-белого света в окнах. Стас остановил автомобиль около одного из таких двориков. Я с любопытством оглядела дом. Строение было ничем не примечательно. Двухэтажное, с серо-голубым сайдингом, голубой дверью с окошком, просторным крыльцом и высокой узкой лесенкой, от которой к почтовому ящику тянулась полуразбитая мощеная дорожка. Я выбралась из автомобиля следом за Корниловым, Стас включил сигнализацию и мы поднялись на крыльцо. Корнилов нажал на кнопку звонка. После второго раза, за хлипкой, на первый взгляд, голубой деревянной дверью, раздались шаги. А ещё через секунду дверь нам открыл худощавый парень в длинной серой футболке с логотипом одного из отечественных хоккейных клубов. У Тимофея Горна, если это был он, были темные, неряшливо разбросанные волосы, острый подбородок и слегка запавшие глаза. Вместе с бледной кожей и неухоженной щетиной на щеках, создавалось впечатление, что владелец дома довольно болезненный человек. – Добрый день, – поздоровался Стас слегка надменным и холодным голосом, – Уголовный розыск, подполковник Корнилов. А это моя помощница-стажер из юрфака. Вы Тимофей Горн? – Д-да, – чуть севшим и дрожащим голосом ответил парень, стрельнув взглядом в мою сторону, – а что... что вы х-хотели?.. – Так всего и не перечислишь, – усмехнулся Стас. – Я думаю было лучше продолжить беседу внутри дома. Горн посторонился и, с заметной неохотой, пропустил нас внутрь. Проходя в дом, вслед за Стасом, я заметила на руке Тимофея татуировку – колода карт и пять звезд. Тимофей проводил нас в гостиную. Это большая комната, точнее холл, через которой можно было пройти на кухню или в коридор перед лестницей на второй этаж. На стенах бледнели старомодные обои и темнели в рамках странноватые фотографии животных, как будто сошли со страниц книг Ренсома Риггза. Камин был заколочен и вместо него здесь трудились сразу два масляных обогревателя. Корнилов присел на темно-кирпичного цвета диван, который тут же заметно просел под его весом. Я замешкалась, не зная, насколько будет удобно усесться куда-то без приглашения. – Присаживайтесь, – Горн посмотрел на меня и указал на свободное место рядом со Стасом. – Благодарю, – чуть смущенно ответила я и осторожно села на краешек дивана. Сам Тимофей сел в старое кресло, с темно-бордовой перетяжкой. На замшевом полотне, внизу, уже виднелись трещины и бахрома. Вообще от всего дома тянуло тяжестью прожитых лет. Из всего, что я пока успела увидеть, только обогреватели и были новыми. – Начнем, господин Горн, – Стас достал один из своих блокнотов и щелкнул ручкой. – Зачем вы продали ваш бар? – А разве не понятно? – Тимофей вздохнул чуть сжал подлокотники кресла. – После того, что там сделали с Танькой... – С Танькой? – переспросил Стас. – Да, – чуть нахмурился Горн. – Вы, что не знаете, как звали жертву убийства?.. – Я знаю, – Стас смерил Тимофея долгим изучающим взглядом, – мне просто удивительно, что вы назвали её именно ‘Танькой’. Это очень фамильярно. Не находите? Тимофей замер, я увидела, как он заметно напрягся в кресле. Я с некой растерянностью посмотрела на Стаса, но тот не отводил взор от лица Горна. – Она была у вас не просто певицей, так ведь? – уточнил Стас. Тимофей молчал. – Вы были достаточно близко знакомы, – продолжал Стас. Тимофей смотрел вниз, я проследила за его взглядом. Горн смотрел на пепельницу, что стояла на перевернутой вверх дном картонной коробке из-под каких-то пластиковых контейнеров. – Вы не возражаете, если я закурю? – спросил Тимофей. – Как вам угодно, – качнул головой Стас. Когда Тимофей закурил и выдохнул вверх струю дыма, ему заметно стало лучше: он перестал так явно нервничать и стрелять глазами то в меня, то в Стаса. – Слушайте- он затянулся и откинулся на диване, – а вы вообще имеете право вот так приходить ко мне без предупреждения и задавать вопросы? Вам не нужен для этого какой-то ордер? Он снова выдохнул дым, но под тяжелым долгим взглядом Стаса закашлялся, да так, что у него на глазах выступили слёзы. – Если вы внезапно озаботились правомерностью наших действий, то я могу сказать, что вы не обязаны беседовать с нами в вашем доме... – Ну что ж, тогда до сле... – начал Горн. – Однако, – веским и давящим тоном продолжил Стас, – вы обязаны собраться в кратчайшие сроки и поехать со мной на допрос в управление УГРО, если я этого потребую. Стас сделал выразительную эффектную паузу, продолжая глядеть на Горна. Тот смотрел с опаской. – Нет уж, лучше здесь, – поспешно пробормотал он, наконец. – Я вас слушаю. – Вот и отлично, – без тени улыбки, похвалил его Стас. В разговоре со Стасом Тимофей рассказал, что продал бар, так как не хотел, чтобы его что-то связывало с местом убийства. Он действительно неплохо знал Татьяну Белкину, она даже пела на его дне рождения. Но по словам Горна, общались они лишь на работе, да и то не так уж часто. Из Москвы, как сказал Тимофей, он уехал потому что ему нужно время, чтобы пережить этот стресс. – Стресс? – переспросил Стас, когда Горн отвечал на его вопрос. – Да, стресс, – с невинным видом пожал плечами, Тимофей. – в моем баре убили человека, которого я достаточно хорошо знал. Это, что не стресс? Я внимательно смотрела на лицо Тимофея и пыталась понять, врёт он или говорит правду. В этом доме порхали стаи десятков и сотен воспоминаний, но все они были слабыми. Они остались от людей, что жили здесь когда-то, но прошло слишком много времени, и их даже их воспоминания уже представляли собой лишь едва слышные и с трудом различаемые бледные тени. – А квартиру-то вы зачем продали? – спросил Корнилов. Горн пожал плечами. – Я уже давно собирался это сделать... хотел купить новую, в более престижном районе. – Вам не по душе Коньково? – усмехнулся Стас. – Ну, есть же районы лучше... – Согласен, – кивнул Стас. Стас Тимофею не верил, да и я, если
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
