глазам. Если я не ошибаюсь, это осколок от той самой бутылки, которую Горн разбил о голову своего бородатого противника. Только не понятно, почему он не убрал их с полу? Мало ли, тот напишет заявление в полицию и эти осколки стали бы вещественным доказательством вины Горна. За нанесение тяжких травм можно сесть на три-пять лет. Тимофей не может этого не знать. А значит должен был подмести осколки. Это было настолько очевидно и логично, что халатность Горна вызывает лишь недоумение. Но было ещё кое-что, усилившее мою тревогу: могла ли я не заметить эти мелкие кусочки стекла на полу, когда рассматривала царапины на плитке? Хоть они и мелкие, но их тут не так уж мало и не обратить на них внимание трудно. Внезапная и поразительная мысль впорхнула в мое сознание и заставила меня судорожно вздохнуть. Я вдруг поняла, что действительно совсем не помню, чтобы эти остатки битого стекла здесь валялись! И не могла их не заметить! Как минимум, я бы на них точно наступила! А ещё я отчетливо вспомнила, что в видении с дракой, когда Горн опустил бутылку на голову того бородача, россыпь мелких осколков как раз, примерно, сюда и осыпалась. Я пыталась найти этому логическое объяснение, но единственное, что приходило в голову-это то, что Тимофей просто забыл и не подумал убрать место драки. Вот только Тимофей Горн, каким бы он не был, совсем не производил впечатление беспечного и легкомысленного человека. СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ Воскресенье, 22 марта. Ночь. Стас неторопливо шел по густо заросшему сорняками огороду. Ему приходилось левой рукой раздвигать безлистные ветви диких кустарников, а правой освещать землю под ногами фонариком из телефона. Корнилов ещё сам не знал, что ищет. Но он заметил, как занервничал Горн, когда увидел следы земли на полу и понял, что Стас обратил на них внимание. Это не могло не вызвать подозрения, и Корнилов полагал, что Тимофей может что-то скрывать на своем огороде. Что-то, от чего он хотел бы избавиться, что-то что ему хотелось забыть и, естественно, чтобы об этом никто не узнал. И по опыту Стас знал, что подобные секреты в жизни людей, обычно или гадкие и постыдные или же страшные и кровавые. Или и то, и другое вместе. – Вы, может, уже скажете, что именно ищете? – Горн, по требованию Стаса, шел рядом. Парень курил уже третью сигарету, но при этом из рук вон плохо, по-прежнему пытался придать себе невинный вид. – Я скажу, когда найду, – ответил Стас. Тимофей ничего не ответил, но, докурив сигарету, дрожащими пальцами достал четвёртую. Стас продолжил поиски. Луч света его фонаря блестел на снежных сугробах и рассеивался на торчащих во все стороны ветках голых кустов. Корнилов сделал вывод, что это дом, как минимум, лет пять был заброшен и забыт. Если Тимофей и появлялся здесь, то лишь изредка, да и то, наверное, чтобы проверить на месте ли его владение. – Слушайте, – снова подал голос Горн, – господин подполковник, я уже замёрз, можно в дом пойду? – Нет, – не глядя на него, ответил Стас. Корнилов не знал, чего ждать от Тимофея и потому, на всякий случай, старался держать его в поле зрения. К тому же Стас надеялся, что Ника, оставшись одна, сможет что-то увидеть. Да, Корнилов осознавал, насколько это цинично, но выбора у него сейчас не было. Стас остановился и несколько мгновений смотрел на землю. Корнилов заметил, что почва справа разрыхлена и выглядит заметно темнее. – Гражданин Горн, – произнес Стас и повернулся к Тимофею. Тот, всеми силами старясь напустить на себя ленивый и безучастный вид, уставился на Корнилова. – Несите сюда лопату. – Зачем? – Затем, что здесь что-то недавно было раскопано и закопано обратно. Я бы хотел взглянуть на это, если вы не возражаете. Судя по лицу и взгляду, Тимофей возражал и даже очень. Но перечить не стал. Взял у стены дома лопату, подошел к месту, где была набросана относительно свежая земля и начал копать. Горн пытался тянуть время, но Стас не дал ему такой возможности. И через несколько секунд под светом фонаря Стаса показались грязные, выпачканные землей два огромные пластиковых контейнера. Каждый из них был литров на пятьдесят, по оценке Стаса. – Ну, вот... – пожал плечами Горн и вздохнул, опираясь на лопату. – Зачем вы закопали здесь эти контейнеры? – спросил Корнилов. – А знаете, что, – нахмурился Тимофей, – это ведь моя земля и мой огород, так что я не обязан перед вами отчитываться, что делаю на своей земле. – Конечно, – смерив его изучающим взглядом ответил Стас, – я заберу один из ваших контейнеров. Горн явно не умел владеть собой в шоковых ситуациях. – З-зачем это? – занервничал он, но тут же, словно опомнившись, с фальшивым пренебрежением, пожал плечами. – Хотя, если они вам приглянулись... – Я отдам их на исследование в бюро судебно-медицинской экспертизы, – произнес Стас, внимательно наблюдая за лицом Тимофея. Тот коротко и нервно сглотнул, и ответил с нарочитым безразличием. – Да пожалуйста... Охота вам заниматься ерундой. – Иногда, приходиться, – нехорошо усмехнулся Стас. ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ Воскресенье, 22 марта. Ночь. Стас с недовольным видом сложил в багажник громоздкий синий контейнер. Тот был весь в налипшей на него грязи, каких-то бурых пятнах и ещё бог знает, в чем. Когда Корнилов сел за руль, рядом со мной, я быстро рассказала ему о своем видении. – Ты не видела, что было дальше? – спросил Стас. – Чем закончилась драка? Я сокрушенно покачала головой. – Прости... Он тихо фыркнул и вздохнул: – Это ты, Ника, меня прости, что тебе приходиться опять влезать во всё эту дрянь. – Я уже привыкла,-робко улыбнувшись, ответила я. – К этому нельзя привыкнуть, – покачал головой Стас, – только смириться или с головой погрузится. Я опустила взгляд и подумала, что Корнилов, наверное, прав. Привыкнуть к тому болоту из жесточайших убийств, безграничного садистского насилия и самых низменных преступлений, в котором вариться Стас с его особой группой невозможно. Можно только смириться
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
