честно, тоже не особо. – А что это у вас там, на полу? – Стас вдруг указал своей черной ручкой на пол, возле старого, накрытого покрывалом фортепиано. – Где? – не понял Тимофей. – Вы о чем? – Вон там, видите? Это похоже грязь... или на землю, – Стас поднялся с дивана и подошел к нескольким маленьким растоптанным кучкам земли. Горн, помедлив, тоже подошел к нему. – А-а это... – от меня не укрылось, как Тимофей начал снова заметно мямлить и говорит с пугливой неуверенностью. Стас, надо полагать, это тоже заметил. – Это... я... ну-у... натоптал с этого...- чем дальше говорил Тимофей, тем больше он запинался и волновался. – Это земля с огорода. Последнее слово он произнес очень тихо, как будто желая, чтобы Стас его не услышал. Корнилов пару секунд глядел в лицо Тимофею. Горн начал краснеть. – Давайте-ка взглянем на ваш... огород, – внушительно проговорил Стас. Я увидела, как нервно дёрнулся кадык Тимофея. Но отпираться он не стал и проводил Стаса в огород. Меня Корнилов попросил, пока, остаться здесь. Я не решилась ему перечить (я до сих пор ощущала подтачивающую меня болезненную вину). Я посмотрела вслед Стасу и Тимофею, направившимся к заднему выходу дома. Через некоторое время послышался протяжный скрип старых дверных петель, голоса Корнилова и Горна тут же стихли, стали звучать приглушенно и далеко. Я обвела взглядом холл, в котором мы находились. Всё здесь дышало старостью прожитых лет. Стены с изношенными обоями, устаревшая и даже слегка обветшавшая мебель, давно запылившаяся посуда в посудном шкафу, старый советский проигрыватель для виниловых пластинок. Всё это и остальные предметы отдавали привкусом удручающей тоскливости и заброшенности. Я не смело поднялась с дивана и, ступая тихими робкими шагами, прошла вдоль холла в сторону кухни. Я не собиралась шастать по дому, это было слишком грубо и вызывающе, даже если считать Горна подозреваемым. Но, с другой стороны, а что если Стас оставил меня здесь, чтобы я постаралась увидеть какие-то воспоминания? После всего, что я натворила, мне меньше всего хотелось его подводить. Поэтому, оглянувшись по сторонам, я всё-таки осмелилась пройти на кухню. Она была не большая, с такой же износившейся мебелью и чуть покосившемся столом. Между окном и полками с тарелками я увидела огромную паутину. Я чуть нахмурилась. Сколько нужно времени человеку, чтобы, приехав в дом, где он не был много лет, хотя бы немного прибраться? Я не говорю о какой-то генеральной уборке, но, вот эту чертову зловещую и противную паутину, я бы убрала сразу, как увидела! А если нет... Значит, или у меня ещё не было времени, или же... я могла быть чем-то очень занята. А чем, интересно? Пройдя дальше, я поморщилась от странного резкого и кисловато-острого запах. Я вдохнула его ещё раз и различила в нем спиртовые оттенки. Какое-то спиртосодержащее очистительное средство? Им разило от пола, выложенного потрескавшейся пыльной зелено-белой плиткой. Убрав с лица прядь волос, я присела на корточки и присмотрелась к плитке. На ней были заметны несколько темных полос. Некоторые из них были тонкими, как волос, иные шире и глубже. Они были похожи на хаотичные каракули или беспорядочные чирканья ручкой на бумаге. Только были не нарисованы, а выцарапаны на полу. Это выглядело так, как будто кто-то долго и упорно с силой оттирал пол. Или оттирал с него нечто, при помощи чистящего средства. Я ощутила взобравшееся по коже спины и ребер прохладное тревожное чувство. Эти следы на полу были свежими. Я бы даже сказала недавними. Я поднялась с пола увидела, как кухня вокруг меня словно погрузилась в мутноватую воду. В ней, с нарастающей громкостью, слышались какие-то приглушенные звуки. Затем навстречу мне выплыли едва различимые силуэты. Сперва это были лишь слепленные яркие пятна, в которых с трудом можно было узнать человеческие фигуры. Но постепенно четкость изображения усилилась, а голоса стали громче. Но прежде, чем я смогла понять, что происходит одна человеческая фигура набросилась на другую. Я уже видела, что это мужчины и, что один из них – это Тимофей Горн. – Сволочь! Мразь! Да как ты посмел?! – Тимофей навалился на какого-то широкоплечего коренастого мужчину с бородой и хвостом. – Отвали от меня, дерьма кусок! – бородач чем-то ткнул Тимофея в бок и тот, охнув от боли, отшатнулся. Его противник воспользовался этим и оттолкнул его, а затем нанес удар в лицо, в живот и снова в лицо. Я скривились, видя залитое кровью из разбитого носа и губ, лицо Тимофея. Горн сейчас уже сам упал спиной на пол. А его соперник со злым торжеством встал над ним: – У*бок, я тебе сейчас все кишки выпущу и на шею намотаю! Но Горн, нашел в себе силы пнуть бородача ногой в пах. Да так, что тот согнулся пополам и выронил нож. Тимофей отшвырнул его оружие прочь, схватил со стола пустую бутылку и разбил её об голову корчащегося от боли соперника. Я не удержалась и испуганно вскрикнула, когда Горн с свирепой силой разбил тяжелую бутылку о голову человека! Воспоминание рассеялось и рассыпалось, словно внезапно став лишь невесомой пылью в дуновениях ветра. Я снова была в реальности. На кухне дома Горна. Несколько мгновений я стояла и пыталась прийти в себя, после увиденного. Как обычно, после пережитого видения я испытывала смесь истерических и тревожных чувств. Мне требовалось время, чтобы успокоиться и начать хоть немного трезво соображать. Я увидела мойку, подошла к ней и открыла кран с холодной водой. Сделав струйку поменьше сунула под неё руки. Закрыла глаза, ощущая, как влажный холод стекает по моим пальцам и приятно морозит ладони. Странно, но подобное легкое касание холода, в последнее время, придавало мне уверенности и действовало на меня умиротворяюще. Постояв так несколько минут. Я направилась к выходу из кухни: нужно было сейчас же рассказать Стасу об увиденном. Но как только я ринулась к выходу, как под моими ногами что-то звонко хрустнуло. Я опустила взгляд вниз и с удивлением обнаружила у своих ног несколько крошечных осколков. Они меркло поблескивали в тусклом электрическом свете. Я в растерянности присела и аккуратно взяла один из осколков, кончиками пальцев. Поднесла к
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
