Жданко кричит ребятам:
— Уходите отсюда тотчас же, вы портите кирпичи, уходите, а не то я вас!..
Дети обернулись на Жданкин крик, испугались, увидя незнакомого человека, и закричали во все горло. На ребячий крик из-под навеса выбежал человек с засученными рукавами, весь вымазанный глиной, черноглазый, взъерошенный.
Увидя незнакомца, гончар нахмурился. Спросил отрывисто:
— Лезешь чего без спросу? Чего высматриваешь?
Ждан смутился, стал просить прощения, что явился во двор.
— За такие дела знаешь, что бывает? — сказал мастер и при этом так выразительно посмотрел на Ждана, что тот струхнул не на шутку.
— Прямая улица тянется от Софийских ворот к моему дому, а ты скачешь ко мне с вала? Что за прыть такая? За это дело ответить надобно!
Жданко, красный от огорчения и стыда, стал объяснять гончару, что он худа не мыслил, а просто не знает дорог и улиц киевских, — приезжий он.
— Сказали мне: «гончары под горой», — а не объяснили, как пройти, вот я и свалился нежданный, угодил прямо в твой дом.
Мастер еще раз взглянул на Ждана; простодушное, растерянное лицо малого смягчило сердце гончара, и он сказал:
— Раз свалился, так и рассказывай, что тебе от меня надобно.
Жданко объяснил, что выучиться хочет мастерству его.
— За ученье платить требуется! — строго ответил гончар.
— Да я и заплачу! — робко пролепетал Жданко, а у самого душа ушла в пятки: чем же он заплатит?
— Хочешь знать, как я работаю? Не так это дело просто, чтоб первому встречному показывать. Уж больно ты хитер, малый! Откуда такой выискался?
Гончар продолжал недоверчиво разглядывать Ждана, ворча при этом:
— Мастерству научиться хочешь! Вот так сразу тебе и раскрой все тайны! Я, может быть, век свой мастерству учусь, ума-разума набираюсь, а тебе вот так все разом и выкладывай!
Ждану так стыдно, что он разом провалился бы сквозь землю, только бы не слушать нареканий гончара!
Жалкий вид малого окончательно убедил мастера, что перед ним не лиходей какой-нибудь и не хитрец, пришедший выпытывать тайны ремесла, а простодушный малец, который впрямь может стать ему добрым помощником.
— Ну, ладно, так и быть! Вот гляди!
Мастер подвел Ждана поближе к навесу и улыбнулся. Мелкие морщины собрались у глаз и побежали во все стороны.
— Гляди: кирпич просох. Я лью на него цветную поливу, а затем обжигаю в печи.
Гончар показал на горн, стоящий у подножия вала.
— Вот видишь! — мастер подошел к горну, вытащил из него щипцами блестящую и гладкую глиняную плитку. — А вот погляди, что будет дальше.
Гончар прошел под навес и принес с собой тигелек[14] с двумя ячейками, насыпал в одну ячейку желтый порошок, а в другую — синий. Порошок был похож на тот, который Ждан видел у Тудора.
Мастер поставил тигелек на жаровню. Когда порошок расплавился и превратился в жидкую массу, мастер стал выливать ее на кирпич, обращая тигелек носиком то в одну, то в другую сторону. Затем он взял гвоздь и стал острием разрывать полоски, вверх и вниз, — получилась ломаная линия с закорючками то синими, то желтыми.
Изразцовая плитка.
— Как это красиво и делается просто! — воскликнул Ждан.
Гончар громко рассмеялся.
— Просто? А ну-ка, попробуй! — и мастер протянул Ждану тигелек.
Ждан неуверенной рукой взял его из рук гончара и, неловко поворачивая «льячку», стал выливать содержимое на кирпич. Но совсем не то, что у мастера, получилось у Ждана. На кирпиче образовалась дрожащая расплывчатая полоска.
Ждан понял, что он испортил плитку, и очень растерялся.
А мастер смеялся:
— Вот и не так просто, как ты думал, и не так красиво. Не печалься! — сказал он, видя, что Ждан действительно сильно огорчился и даже слезы выступили у него на глазах. — Ничего не делается сразу, надо сперва поучиться, поработать! Скажу прямо — полюбился ты мне! Иди домой сперва, поговори, с кем требуется, а потом приходи снова. Ежели надумаешь, — будешь моим подмастерьем, а пока возьми на память гостинец. Подожди маленько!
Мастер ушел в дом и тотчас же вернулся, держа в руках что-то блестящее, узорчатое.
— Послушай, как звенит!
Гончар поднес к Жданкиному уху глиняное яйцо, покрытое поливой, с точно таким же узором, каким были расписаны плитки: на коричневом фоне зеленые, синие и желтые полоски, а от тех полосок в одну и в другую сторону идут кривульки, и действительно что-то звенит в яйце. Очевидно, оно пустое внутри, а мастер положил туда шарик, который издает звук.
Киевский гончар.
Увидев красивую игрушку, Ждан покраснел и стал отказываться от подарка.
— Что ты?! Я ведь не малое дитя.
— А ты все же возьми на память! — уговаривает его мастер. — Наши поливные кирпичи и яйца по всему свету гуляют, их можно найти и в стране варягов, и у чехов, и у поляков, и у немцев. Пойдешь на торжище — увидишь, сколько иноземных гостей покупают их!
Жданко обеими руками, бережно взял подарок гончара, боясь выронить искусно сделанную вещь.
Он простился с хозяином и спросил, как выбраться с этой улицы.
— Иди прямо — дойдешь до Кожемяк, по запаху узнаешь — чуешь, какой дух несет оттуда?
Ждан втянул носом струю воздуха. Действительно пахло как-то по-особенному, чем-то кислым и неприятным.
— Хорошо носить кожаные сапоги, а вот поди-ка их сделай! — засмеялся гончар.
ЖДАНКО БРОДИТ ПО УЛИЦАМ
Выйдя из дома гончара и бережно прижимая к груди глиняное яйцо, Жданко направился в ту сторону, куда указал ему новый знакомый. Улица, по которой он шел, была застроена такими же домами с деревянными крышами. Все дома были как один и все были похожи на тот, который он только что оставил. Во дворах лежали деревянные рамы; под навесами сохли кирпичи и глиняная посуда: корчаги, жбаны, кувшины, плошки и черпала. Кое-где во дворах и на улицах стояли горны.
Видит Ждан: какой-то человек накладывает дрова в топку; внизу горна — топочное отделение, а вверху — отделение для обжига; и гончар осторожно ставит туда сырые еще кувшинчики и два жбана, похожие на шары.
Редкие прохожие попадаются Ждану навстречу. День сегодня будничный, и все работают по своим домам. Разве пройдет кое-где женщина, несущая ведра на коромысле.
Вот плетется старик с большой корзиной за плечами, а корзина полным-полна гончарной посуды.
«На продажу понес, на торговище», — подумал Ждан.
Гончар несет посуду.
Спокойно на улице гончаров.
