Уперевшись спиной то ли в колонну, то ли в стену, Ялика пугливо поджала колени к груди и, тяжело дыша от пережитого ужаса, прошептала, едва шевеля пересохшими губами:
— Это и есть твоя тихая смерть? Это ты мне предлагаешь?
Выражение кошмарной морды, угрожающе нависшей над ней, не изменилось, но девушке показалось, что в жутких, будто бы остекленевших глазах змея на мгновение промелькнуло что-то, похожее на мимолетное удовлетворение.
— Нет, — немного помедлив, ответил аспид. — Ты просто уснеш-шь. Без боли и страха. Да. Уснеш-шь.
Он вновь замолчал, обдумывая сказанное. А когда заговорил, и без того парализованную не знающим снисхождения жалом ужаса ведунью пробрал леденящий озноб от холодной расчетливой злобы и жестокости, притаившихся в словах змея.
— Он зас-служил боль и муку. Он зас-служил страх. Он зас-служил… Да. Бес-спомощный с-страх перед неотвратимым. Так должно.
— За что? — Набравшись смелости, выпалила Ялика. Размеренно покачиваясь, аспид опустил голову, почти уткнувшись носом в лицо попытавшейся отстраниться девушки.
— Он убил. Последнюю. Дочь. Да. Дочь рода. Мою дочь. Ту, кто мог бы возродить. Надежду.
— Значит, месть, — с трудом уняв предательскую дрожь в голосе, заключила ворожея. Не спуская с Ялики застывшего немигающего взгляда, кошмарный гигант отвел голову назад, будто бы собираясь нанести роковой удар.
— Мес-с-сть. С-слишком низко. С-слишком по-человечески, — прошипел он ожесточенно. — С-справедливость. Воздаяние. Да.
Яростно дыша, аспид угрожающе обнажил призрачно сверкнувшие клыки, покрытые тягучей слюной. Сорвавшиеся вниз капли яда в мгновение ока прожгли в каменном полу черные, чадящие белесым дымом отметины. Ялика испуганно зажмурилась. Казалось, еще секунда, и разъяренный змей нанесет удар, безжалостно оборвав существование так и не успевшей как следует пожить девушки. Но вместо вкрадчивой поступи неминуемой смерти, не знающей ни жалости, ни сострадания, ворожея услышала лишь раздраженное шипение и тяжелое дыхание, вырывающееся из пасти разгневанного чудовища. Медленно открыв глаза, она увидела, что змей, справившись с волной необузданного гнева, вновь принялся монотонно покачиваться из стороны в сторону.
— Она любила, — холодно произнес аспид после долгого тягостного молчания, нарушаемого лишь частым биением обезумевшего сердца Ялики да тихим размеренным дыханием успокоившегося чудовища. — Ради него отринула свой род. Да. С-свое предназ-значение. Ради него с-стала во всем подобна человеку — и телом, и душ-шой.
Неторопливо приблизившись, змей задумчиво ощупал сухим раздвоенным языком лицо обмершей ворожеи.
— Он отравил ее с-своим поганым с-семенем. А когда она понес-сла, убил.
— И нерожденное дитя, — искренне ужаснувшись, догадалась Ялика. — Так вот как Никодим, пес шелудивый, хованца заполучил. Это его дитя, плоть от плоти…
— Плоть от плоти, — согласился змей. — Порож-ждение жажды власти. Да. То, чем живут люди. Убивш-шее ту, что могла подарить надежду моему роду. А теперь я лиш-шу надежды ваш-ш. Его привели ко мне. Вз-замен я дал знание. Да. З-знание тому, кто способен извести мерзкое людское племя. Указ-зал путь к Первозверю. Да. Указ-зал, — аспид на секунду устало опустил веки. — Но с-сначала я подарю тебе благо неведения. Да. Неведение того, как сгинут все, подобные тебе.
Какая-то неясная тень, показавшаяся Ялике смутно знакомой, настороженно промелькнула позади возбужденно поигрывающего массивными кольцами чудовища и тут же без следа растворилась, укрывшись под саваном жадно притаившейся в ожидании неминуемой развязки тьмы. В душе смирившейся с неизбежным ворожеи вновь разгорелся крохотный огонек надежды.
— Милосердно, — отрывисто произнесла девушка, решившая во что бы то ни стало потянуть время. — Но почему?
— В тебе есть Искра, — отозвался змей с неожиданной готовностью. — В ней тоже была. Ты можешь подарить надежду. С-спасти. Но тебя нужно убить. Лишить подобных тебе надежды, как это сделали с моим народом.
— Искра? Дар Богов? — непонимающе переспросила Ялика, тщетно силясь разглядеть хоть что-нибудь позади аспида.
— Боги? — чуть помедлив, надменно, как показалось девушке, прошипело чудовище. — Порождение веры тех, кто видит себя плодом, зачатым по воле собственных творений? Нет. Искра изначального. Пламени, с-сотворивш-шего мир. Из которого вышел мой народ на заре творения.
Лихорадочно мечущийся в поисках возможного спасения взгляд девушки наконец-то выхватил из мрака фигуру Добрыни. Тот, зажав в руке тускло поблескивающий меч, неслышно подкрадывался к чудовищу, низко пригнувшись к земле и стараясь не выдать себя ни случайным звуком осторожных шагов, ни сорвавшимся с уст шелестом затаенного дыхания.
— Зачем ты мне это рассказываешь? — торопливо спросила Ялика и храбро посмотрела прямо в глаза аспида, чтобы случайно не выдать своим взглядом таящегося позади Добрыню. Словно почуяв неладное, змей дернулся, как от удара, и беспокойно обернулся. Заметив замершего было воина, чудовище безрассудно ринулось в стремительную атаку. Лишь чудом богатырю посчастливилось отпрыгнуть в сторону, в последний момент уклонившись от пронесшейся совсем рядом раскрытой пасти, истекающей слюной и ядом. Тут же развернувшись на месте, Добрыня, не теряя драгоценных мгновений, наотмашь полоснул острым клинком по скользящей мимо туше гигантского змея. Взвыв не то от боли, не то от досады вперемешку с яростью, чудовище попыталось достать ранившего его наглеца, извернувшись немыслимым образом и щелкнув у него перед носом ужасающей пастью. Но так и не сумев погасить инерцию огромного тела, змей с оглушающим грохотом врезался в одну из древних колонн. Не выдержав яростного напора, та сначала чуть качнулась, а затем легко рассыпалась гигантскими каменными глыбами, погребая под своей массой часть извивающегося тела аспида и лишая того подвижности. Мигом сообразив, что другого шанса не будет, Добрыня храбро ринулся навстречу яростно шипящей и клацающей ядовитыми клыками пасти. Увернувшись от беспорядочно молотящего воздух хвоста чудовища, способного одним ударом переломать все кости, он поднырнул под голову змея, вскидывая вверх руку с зажатым в ней мечом. С жадным тошнотворным хрустом лезвие вонзилось в плоть аспида, угодив тому прямо под подбородок, прошло сквозь нижнюю челюсть, небо и алчно впилось мозг. Разбрызгивая фонтаны крови, слюны и яда, голова змея взвилась вверх, вырывая оружие из рук богатыря, удивленно моргнула, будто не веря в собственную смерть, и безвольно рухнула вниз, скрывшись в извивах забившегося в агонии тела. С последними конвульсиями поверженного чудовища вдруг погасло изумрудное сияние, пусть и слабо, но освещавшее небольшой клочок отобранного у почти всесильного мрака пространства. Вечно голодная и ненасытная тьма тут же обрадованно ринулась на беспомощных перед ее непреклонным величием людей.
Ничего не видя перед собой
