Ялика коротко кивнула.
— А ты всего лишь человек, — горячо продолжил здоровяк. — Пусть о тайных знаниях ведающая, но... Что ты можешь ему противопоставить? Сгинешь только зазря! Может, пусть боги с ним разбираются? Чай, у них сил и достанет, с поганью этой раз и навсегда разделаться?
— Боги? — горько отозвалась ворожея. — Где они? Тихомир говорил, помнишь, что они покинули нас. Может так оно и есть, а может и нет. Вот только не всегда боги помочь могут там, где человек сам должен справиться. Понимаешь? Это мой мир, я в нем родилась, бежать некуда, нигде не спрячешься, другого у меня нет, да и у тебя тоже… Ведь то чудище пожрет не только меня, но и все сущее, ни перед чем не остановится. Костьми лягу, но попытаюсь его остановить. Так остается надежда… Кажется, так Царь-Аспид говорил. Надежда! На то, что ты жить будешь, что Митрофан целехонек останется, что солнце будет всходить по утрам, что люди жить будут… Мир жить будет… Пусть меня в нем и не будет уже…
— Неправильно это! — зло заметил Добрыня, выпуская Ялику из своих объятий. — Не должно так быть.
— Может и не должно, — примирительно обронила Ялика, поворачиваясь лицом к здоровяку и доверительно заглядывая в его полные бессильной ярости глаза. — Другого пути я не вижу. Колояр обещал подсобить ладью найти, на которой по морю можно будет до Буяна дойти.
— А что там? — с нажимом спросил здоровяк. — Что ты там найти жаждешь?
— Давно, я еще в ученицах ходила, — неожиданно тепло произнесла ворожея, словно воспоминания о прошлом всколыхнули в ней давно забытое чувство умиротворения и покоя, — в одной древней книге, тайком от наставницы прочитала я о диковинном племени ранов, обитавшем на Буяне-острове. Почитали они Свентовита-бога, светлейшего в победах, да в ответах самого ведающего. По заветам его жили, в гармонии и ладу со всем сущим, а потому им в благодарность многие тайны мироздания богом были открыты. А потом то ли война случилась какая, то ли они бога чем-то прогневали, а только земли их разом обезлюдели, от могучих городов да богатых селений только руины и остались. Может быть, что там я смогу найти ответы, как с напастью, на мир свалившейся справиться? А может, сам бог до ответа снизойдет, коли я к алтарю его явиться отважусь. Сколько ни думала, а иных способов так и не надумала.
— Как бы там ни было, — твердо произнес богатырь, не отводя взгляда и сжимая кулаки. — Я с тобой, хоть на Буян-остров, хоть к самому Кащеевому престолу. Перун мне свидетель, сам полягу, а тебя оберегу.
— Добрынюшка, милый, — едва сдержав выступившие на глазах слезы, пробормотала Ялика и нежно провела ладонью по заросшей густой бородой щеке здоровяка. — Не давай клятвы, которые, может статься, и сдержать не сможешь. Не надо.
Добрыня попытался было отвернуться, но Ялика вдруг всем телом прильнула к нему, а потом, встав на цыпочки, впилась жадным, горячим поцелуем в его губы.
— Не надо, — отстранившись через какое-то время ласково произнесла она, положив голову ему на грудь, и, внимательно прислушавшись к биению его сердца, едва слышно прошептала. — Пусть будет так, как должно. Пусть…
И только беззаботные крики петухов, радостно приветствующих очередной восход светила, заставили их разомкнуть объятия.
Колояр объявился через несколько дней.
Сидящие в обеденном зале Ялика и Добрыня, смиренно ожидавшие свои заказы, сначала услышали доносящуюся снаружи корчмы невнятную ругань. А потом тяжелая деревянная дверь, ведущая на улицу, вздрогнув, как от удара, с возмущенным скрипом распахнулась настежь, и в помещение, едва протиснувшись в узкий для него проем, ввалился чертыхающийся и бранящийся мужчина.
— Да чтоб вас, перуновы дети! — едва не стукнувшись белокурой головой о дверной косяк, громогласно пробасил он с заметным акцентом, характерным для уроженцев северных земель. — Кто, тролличье дерьмо, вас строить-то учил, Хель вас побери? Двери узкие, потолки низкие…
— Прекратил бы ты, Ульв, богов зазря поминать, — тут же отозвался вошедший следом Колояр, казавшийся на фоне поистине огромного спутника чуть ли не худосочным подростком.
Гигант с невозмутимым видом покачал головой из стороны в сторону, будто бы расправляя затекшую шею, и, горделиво одернув короткую, едва доходившую до бедер, куртку из плотной кожи, окинул пристальным взглядом обеденный зал, задумчиво поглаживая густую словно медвежья шкура бороду, заплетенную в частые косички и украшенную серебряными бусинками.
— Эта что ли? — спросил он, приметив замершую в изумлении Ялику, и, не дожидаясь ответа, сразу направился в ее сторону.
Добрыня вскочил из-за стола, приготовившийся вступить в явно неравную схватку, но подошедший гигант, смерив его оценивающим взглядом и усмехнувшись, лишь благосклонно кивнул, будто бы отдавая должное смелости богатыря.
— Не со злом пожаловал, — пояснил Ульв и взгромоздился на жалобно заскрипевшую под его могучим весом скамью. Мимоходом бросив на пораженную ворожею пытливый взгляд из-под кустистых бровей, он продолжил, как ни в чем не бывало. — Рыжий задохлик говорил, что ты драккар ищешь?
Упомянутый столь нелицеприятным образом Колояр, возмущенно скривился, но спорить не стал. Смущенно улыбнувшись рыжебородый, тихо сел рядом с Яликой.
— Это Ульв, мой давний знакомец, — счел за лучшее разъяснить торговец, заметив, как медленно опустившийся на место Добрыня, решивший что до поры до времени угроза миновала, неодобрительно рассматривает пришельца.
— Да, так меня зовут, — самодовольно подтвердил слова Колояра гигант. — Ульв из рода Снэбьерна. Под этим именем меня знают друзья. Враги же прозвали Волчьей Пастью — норд хохотнул, — за то, что, как волк, не разжимаю челюсти, пока неприятель не истечет кровью.
— Надоел ты со своим бахвальством, — устало оборвал его торговец, притворно закатив глаза. — Сколько можно? А? И на тебя управа когда-нибудь сыщется. Все под одним солнцем ходим.
— Может и так, — тут же отозвался Ульв, равнодушно пожав широкими плечами. — Не встретил пока.
— От тебя только драккар и команда сейчас требуются, — беззлобно огрызнулся Колояр. — А небылицы, тебя восхваляющие, будешь за кружкой глега девицам продажным в корчмах рассказывать, дабы они ночь с тобой провели. Они такое любят, окромя монет полновесных, разумеется.
Не дав искренне возмущенному норду возможности ответить, торговец поспешил продолжить, обращаясь уже к Ялике, прячущей робкую улыбку:
— Ульв — ярл. Ты говорила, что тебе ладья потребна. Вот, с ним можно обо всем сговориться. Ты не смотри, что он разумом неспешный, боги, видать, после того, как его силушкой недюжей
