Решительно отбросив в сторону всякие мысли о словах великанши, потом, в ином месте и при других обстоятельствах, думать будет, ворожея отрывисто встряхнула нити. Те, подчинившись неслышному приказу, задрожали, набухли, превращаясь в пульсирующие вены, и, лопнув с мерзким чавканьем, исторгли из своего чрева алые, извивающиеся смерчи. Устремившись к неподвижным северянам, получившие свободу вихри мгновенно опутали тех змеистыми потоками кроваво-красного пламени. Корчась не то в агонии, не то в неком подобии хаотичного танца, огненные коконы зависли в воздухе, а потом, нестерпимо вспыхнув, бессильно опали. Три рубиновые икринки, так похожие на застывшие капли крови, медленно опустились на подставленную ладонь ворожеи. Крепко зажав их в кулаке, Ялика, стараясь не обращать внимания на нестерпимый холод, медленно расползающийся по телу, прикрыла глаза и неимоверным усилием воли заставила уснувшее было сердце скинуть с себя мертвенные оковы безмолвного, равнодушного оцепенения.
Очнулась она на полу крипты, свернувшись подобно младенцу в утробе матери и мучительно ловя посиневшим ртом затхлый, застоявшийся, но такой живительный и желанный воздух. С тревогой прислушиваясь к сбивчивому речитативу захлебывающегося сердца и тяжелому, пульсирующему гулу в ушах от разбегающейся по венам крови, девушка, как никогда прежде, была рада вновь ощутить себя живой. Поселившиеся глубоко в груди боль и замогильный холод медленно отступили. Взамен же пришло благодатное тепло, неторопливо согревающее измученное тело.
Едва придя в себя, ворожея вскочила на ноги и стремглав бросилась к лежащим у жертвенника северянам. Как это ни странно, но ни один из них не походил на бездыханного мертвеца. Казалось, что мужчины, измученные тяготами дня, просто прилегли отдохнуть, пусть и в столь неподходящем для этого месте. Еще секунда, и они вздохнут полной грудью, расправят могучие плечи, сладко потянутся, прогоняя остатки сна, и откроют глаза. Но это впечатление было обманчивым. Ни один мускул не дрогнул на лице Ульва, когда Ялика осторожно дотронулась до его шеи, пытаясь нащупать едва бьющуюся жилку. Пусть и не сразу, но ей удалось почувствовать слабый, почти незаметный пульс.
Это хорошо. Это значит, что смертные тела северян, все еще не утратили дыхание жизни, пусть в них и нет того, что наполняло их и делало самими собой — бессмертных душ. Девушка удовлетворенно улыбнулась и раскрыла сжатую ладонь. Три маленьких рубиновых жемчужины тускло сверкнули в почти полной темноте крипты. Она тут же убрала их за пазуху. Так надежнее будет. Не потеряются.
Что ж первая часть, задуманного удалась. И когда Моровая Дева все-таки явится за тем, что она считает своим по праву, то получит лишь малую толику того, на что рассчитывает. Испив не вполне живой крови, она обретет смертную плоть. Души же, дарующие таким, как она, порождениям нави, нечто вроде бессмертия, и наделяющие запредельной силой, останутся в безопасности. А раз так, то и справиться с ней можно будет вполне обычными, земными способами. Нож в сердце — и вся недолга. Тем более, если нож — это серебряный клинок, выкованный из небесного огня, что яркими искрами падают на землю из кузницы Сварога-Праотца, когда тот берет в руки свой молот.
Ялика с благоговейным трепетом погладила ножны, в которых до поры до времени дремал заветный кинжал.
Вот только как удержать поганку? Не станет же она сама подставляться под смертоносный удар. Лишенная хитроумным обманом изрядной доли своих способностей, она, будучи от природы наделенной нечеловеческими силами и проворством, по-прежнему останется неимоверно опасным противником. И уж, конечно, не хрупкой девушке надлежит тягаться с таким могучим соперником. Пожалуй, даже Ульв с товарищами не смогли бы хоть как-то сдержать ярость раскрывшей подлог Моровой Девы, не будь они сейчас в столь беспомощном состоянии.
Решение пришло само собой.
Неизвестные строители крипты не зря щедро проливали реки крови, стараясь запечатать место упокоения нежити. Гнев, обида, боль и муки несчастных жертв, чьи жизни без малейшей жалости обрывались здесь коротким взмахом ножа или меча, до сих пор ощущались в затхлом, гнилостном воздухе проклятого склепа, наполняя тесное пространство безысходным ощущением предсмертного ужаса.
Плохо заимствовать силы у мертвых. Тем более у тех, кто расстался с жизнью против собственной воли. Неизвестно, что мироздание попросит взамен. Но иного пути Ялика не видела.
Отринув всякие сомнения, и заранее проклиная себя за содеянное, девушка мысленно потянулась к памяти мертвецов. И те, словно бы давно ждали этого, с готовностью откликнулись на ее зов. Возникнув из пустоты, они встали рядом с ней. Мужчины, женщины, дети — сотни и тысячи молчаливых призраков, чья плоть давно превратилась в иссушенные и выбеленные течением времени кости, а пролитая кровь бесследно истлела, но чьи мысли и чувства остались недосягаемыми для безжалостного дыхания смерти. Они были здесь. Скорбно взирали на нее из пустых глазниц черепов. Касались ее рук и лица. Беззвучно плакали и молили, страстно желая лишь одного — обрести долгожданный покой, пусть даже и такой страшной ценой, как собственное посмертие. Слишком долго находились они в плену сотворенного некогда заклятия, слишком велико было их отчаяние и слишком сильна память о пережитом ужасе.
Словно терзаемый вечным голодом упырь, ворожея насыщалась силами неупокоенных. Никогда не пройти этим несчастным, истерзанным и измученным душам тропой мертвых. Никогда не обрести им вечное упокоение на просторах иного мира. Никогда не встретятся они с родными и близкими под другим, мертвым, солнцем.
Но они были готовы даже к этому. Готовы к тому, чтобы, повинуясь приказу ворожеи, с яростью набросится на указанную цель, а, выполнив предначертанное, обрести свободу и навсегда растворится без памяти и следа. А пока они готовы еще немного подождать. Ведь для них, бесконечно долго страдающих в кошмарном плену, быстротечные минуты или часы —ничто перед лицом благостной вечности.
Призраки ушли. И лишь неимоверно потяжелевшая левая рука ворожеи, почерневшая и обуглившаяся, напоминала о полученной силе и заключенном договоре. Боли не было. Ее место в изуродованной конечности, безвольной плетью повисшей вдоль тела, заняло ощущение навязчивой пульсации, словно бы под обгоревшей кожей тяжело ворочалось и перекатывалось нечто живое и безмерно отвратительное. Таковой оказалась цена, запрошенная за свою помощь мертвыми. Может быть, руку еще и удастся спасти, если не держать заключенную в ней силу слишком долго?
Ялика и не заметила, как в провал, слепо зияющий в потолке крипты, скользнула размытая тень. Мягко ступая по костям, чтобы ненароком не выдать себя неосторожным звуком, она почти неслышно подкралась к замершей в странном оцепенении ворожее.
— Да уж, как не смотри, а место-то гиблое — услышала она показавшийся знакомым голос, полный брезгливости и отвращения.
Судорожно вздрогнув, девушка в полной тишине метнулась
