Кто тут у них власть местная? Король? Наверное, король? В сказках же всегда они. Ух, только бы не ошибиться…
— Ты на кого повышаешь свой голос? — постаравшись сделать лицо как можно злее, дрожащим голосом рявкнула на опешившего от неожиданности собеседника. — Я, между прочим, главная жена третьего сына Короля батюшки — Серафима Узурьевна!
Собеседник задумался и застыл, а я скосила глаза на вход в таверну, мысленно планируя пути отступления.
— Какая такая жена? — тем временем вопрошал второй шкаф — рыжий и веснушчатый. — Какого такого короля? У нас в землях отродясь кроме царя никого не было, да и у того дочь!
Дура ты, Руслана, какой к черту король? Думай теперь, Лесницкая! Думай! Диплом за мозги получала, а не за красивые глазки!
— Так свергли царявашего! — гордо выпятив вперед грудь и задрав голову, выдала я, отчаянно надеясь, что эти недоразвитые субъекты не следят за новостями местной политики. — Теперь король правит!
— Это когда это? — опешил высокий. — Это что, правда, что ли?
— Правда, конечно, — замахала головой, мысленно ликуя, что бандиты повелись. — Да я тебе что, врать что ли стану? Неужели не знали раньше?
— Нет, — удивленно почесал макушку рыжий.
— А вы не слышали? — снизив голос до шепота, тем временем продолжала я свой отвлекающий маневр. — Король-то новый и законы новые ввел!
Парни дружно подались вперед и заинтересованно прислушались. А я, состроив из себя невероятно умную и просвещенную барышню, поведала:
— Запрещено теперь бороды носить! — выдала, вспоминая первый попавшийся закон из учебников истории.
Ну, а что, Петру Первому можно, а остальным нет, что ли?
— Это как же? — в ужасе отпрянули все трое, одновременно накрывая свою растительность на лице огромными лапищами. — Это что же, серьезно?
— Дык это ж главное достоинство мужское! — пуще всех напугался рыжий, бережно поглаживая особенно длинную, но крайне реденькую бородку. — Это ж без нее засмеют же!
Я сделала вид, что настороженно оглядываюсь и убеждаюсь, что на нас не смотрят. Потом медленно поманила всех троих пальцем, призывая их наклониться ближе. Те послушались, приближаясь и стукаясь друг о друга лбами, а я шепотом продолжила:
— А что вам важнее: уважение, али жизнь собственная?
Шкафы переглянулись и дружно решили, что все-таки существование на этой бренной земле немного поважнее, а потом снова уставились на меня и поинтересовались, зачем, собственно, я такие вопросы задаю.
— А затем, — мудро изрекла, поднимая к небу палец. — Что казнь ныне за ношение бороды объявлена! Сейчас в деревне-то уйма посыльных королевских, чтобы нарушителей вычисляли да во дворец докладывали!
Мужики дружно икнули и в ужасе расширили глаза. А я продолжала мысленно молиться, чтобы в их головах не зашевелились уснувшие извилины (если они там были, конечно).
— Так что теперяче делать-то? — испуганно пискнул (и как только ноту-то такую взял) рыжий.
— Как что? — дернула плечами. — Резать, конечно!
На секунду мне показалось, что собеседники сейчас шлепнуться в обморок, уж слишком жалобные и потерянные лица у них были. Даже стыдно стало перед беднягами, но отступать было некуда.
— Как резать? — плаксиво провыл третий, доселе молчавший шкаф, хватаясь за голову. — А по иному-то никак?
— Никак! — уверенно мотнула головой. — Нет, вы, конечно, можете оставить. Но тогда спустя пару дней будете висеть на виселице!
— Господи, — перекрестился рыжий. Надо же, набожный какой, а по виду так и не скажешь. — Стыд-то какой! Как же быть-то теперь?!
Я быстренько оглянулась, случайно наткнулась взглядом на валяющийся неподалеку топор и хватаясь за еще одну безумную идею. Кто оставил сию крайне важную в деревенском хозяйстве вещь здесь, я понятия не имела, но была этому человеку крайне благодарна.
— Брейте! — Громко произнесла, ткнув пальцем в топор. — Я слыхала, прямо в этой таверне сидят те самые королевские посланники! Пока есть еще возможность и шанс, вы должны спасти вашу жизнь! А я, так и быть, супругу своему, сыну королевскому вас не выдам!
— Да как же брить-то! — ужаснулся высокий. — Да смеяться же будут люди!
— А вы потом посмеетесь над ними, когда полдеревни за неповиновение приказам на плаху отправят!
У мужиков было горе. Настоящее и ощутимое. Рыжий вообще слезу пустил, забывая, зачем он тут. Походкой обреченного на смерть человека он первый двинулся к топору, хватая того за древко и поднимая дрожащими руками. Я передернулась, с ужасом наблюдая за видом устрашающего огромного бандита с ржавым холодным оружием в руках. Выглядело бы совсем жутко, если бы не невероятно жалостливое лицо мужичка, у которого прямо сейчас отнимали самое лелеемое и дорогое. Остальные двое смотрели на него с вселенской грустью и сочувствием, в тоже время понимая, что подобная участь ожидает их всех.
— Что, прям тут что ли брить? — поднял на меня красные глаза рыжий. — Прямо сейчас?!
— Сию секунду! — подтвердила, медленно начиная пятиться к небольшому проходу, который-таки освободился и сейчас заманчиво сиял своей безопасной темнотой.
— Серафима Узурьевна, сестрица наша! — жалобно взвыл мужик.
Ого, как быстро я из предмета мордобития в сестрицу превратилась.
— Родненькая! — тем временем продолжал бедняга, прижимая руки с топором к широкой груди. — Авось не обидели мы тебя! Прости уж сердечных! Бес попутал! Будь милостивой, замолви словечко за нас перед свекром-то своим!
— Упрямый он шибко, — грустно вздохнула, разрушая последние надежды бедняги. — Никого не слушает! Уперся бараном и не сдвинется!
Рыжий, наконец, окончательно понял, что деваться ему некуда и завыл. Громко так завыл, протяжно, мне аж совестно стало, честное слово. Потом как-нибудь непременно извинюсь. А пока лучше молча пятиться ко входу в таверну, пока недружелюбно настроенные поначалу морды дружненько оплакивают бороду рыжего товарища, которую тот кромсал широким мужицкими движениями. Жуткое зрелище, если честно.
До спасительного входа в таверну остался один жалкий шаг, когда его Величество — Закон Подлости снова явил мне свой вредный лик.
— Руслана! — раздался удивленный голос Яги всего паре шагов от нас. — Ты чего до сих пор не зашла? А это кто?
Рыжий замер в процессе своего занятия, а я сглотнула, понимая, что снова в полной ж… кхм, проблемах. Вот, же, черт.
Все трое одновременно повернулись ко
