Алексей явился в этот же вечер с охапкой моих любимых раньше лилий и яркими фингалами под обоими глазами, и судорожно просил у меня прощения. Я цветы забрала и с особым удовольствием ему обратно бросила, навсегда переставая обожать эти цветы. Братья, притащившие изменщика ко мне и наблюдающие за всем этим, быстро поняли, что концерт закончен и пнули Алексея с лестницы, запретив появляться в зоне моей видимости.
В общем, крайне неприятная и обидная история завершилась для меня горьким разочарованием в отношениях и твердой уверенностью, что жизнь я свою закончу в окружении кучи романтических книг и пушистых кошек. Вот только чертов Хранитель сейчас рушил все мои планы, нагло вторгаясь в мысли и сердце и совершенно игнорируя любые попытки умоляющего остановиться разума.
6.1
С того момента, как мы покинули «Русалочьи Слезы» прошло две недели.
Четырнадцать долгих дней беспрерывного пути по Лесу, за которые я десять тысяч раз успела проклясть себя за то, что вообще ввязалась во всю эту передрягу. Когда обещанная «пара деньков» пути до лагеря Ильи Муромца превратилась в неделю, а потом и вторую, мое внутреннее спокойствие серьезно пошатнулось. Понятия не имею, где я нашла силы, чтобы сдерживаться и не усугублять и без того уже отвратительное настроение в нашем отряде.
Хотелось нормально поспать в мягкой кроватке под теплым одеялом и на чистых простынях. Хотелось по-человечески искупаться в горячей воде и понежиться в ванной с пушистой ароматной пеной. Хотелось просто поесть пусть не полезной, но привычной магазинной еды. Хотелось, черт возьми, растянуться на диване перед телевизором и весь день проплевать в потолок, лишь бы больше не чувствовать сходящих с ума от напряжения мышц. Всего этого хотелось до смерти, но я упрямо сцепляла зубы, сжимала кулаки и молчала, осознавая, что мои капризы не имеют никакого смысла. Никто меня за шкирку с собой не тащил, так что жаловаться я не имела права, тем более прекрасно понимала, что плохо тут не только мне одной.
Кощей хмурился все больше, постоянно повторяя, что время идет, и мы уже не можем знать точно, что случилось с Василисой. Яга с Котом из Русалочьих Слез отправились сразу домой, а волшебной тарелочкой с яблочком могла пользоваться лишь она. Вот Бессмертный и злился теперь на весь белый свет, вымещая гнев на встречающихся по дороге кустах. Местная фауна значительно поредела после встречи с его мечом, но мужчина хотя бы немного успокаивался.
Ситуация настолько давила и угнетала, что общее настроение с каждым днем скатывалось все дальше за отметку «минус». Максим вообще чувствовал какую-то беду своим Хранительским чутьем и нервничал, правда, стараясь не показывать этого открыто. Один только Колобок преспокойно себе катился, уверенно утверждая, что зря мы так себя изводим, и вообще нервные клетки не имеют свойства восстанавливаться. Только после грозного взгляда соседа и рыка со стороны Бессмертного говорящая выпечка решила, что лучше будет просто помолчать. Безопаснее для собственной ароматной шкурки. Мы с Максимом старательно и незаметно пытались поддерживать Кощея и отвлекать его нейтральными разговорами. Немного удавалось, но чем дальше мы бесполезно блуждали по чаще, тем яснее становилось, что скоро нашего терпения тоже перестанет хватать, и успокаивать придется нас.
Садящееся солнце уже касалось верхушек деревьев, когда мы, смертельно уставшие и вяло перебрасывающиеся короткими фразами, вывалились из плотных зарослей на поляну. Я встрепенулась, сначала было подумав, что это место идеально подойдет для сегодняшнего ночлега, однако необычная форма местности и чему-то обрадовавшиеся спутники навели на мысль, что все тут не так просто.
Поляна была абсолютно круглой. Казалось, будто кто-то поставил на этом месте идеально ровный купол, сажая вокруг него деревья, а внутри оставляя пустым. Лишь небольшой серый валун точно по середине портил ощущение. Я удивленно оглянулась, но так до конца и не поняла, природа ли так постаралась, или какой-то перфекционист вырубил все деревья по ровной траектории. В общем-то, это было не так важно, как странные действия Максима, который, устало ухмыльнувшись своим мыслям, молча сбросил с плеч походный мешок и направился к валуну. Опустился на колени и принялся что-то чертить на поросшем мхом камне.
— Что это? — шепотом поинтересовалась у Кощея, пока Хранитель продолжал совершать странные манипуляции.
— Мы пришли. — облегченно выдохнул тот. Он тоже сбросил с себя вещи и грузно уселся на мягкую траву. — Максим посылает Илье послание. Пользуется своей магией, чтобы доказать, что это именно мы, а не чужаки.
Я присвистнула. Так вот она, какая, та самая магия Хранителей, о которой рассказывал сосед. Помнится, он говорил, что у каждого Хранителя есть своя печать, которая при помощи магии позволяет посылать «сообщения» на расстояния, но работает она только в определенных местах. Наверное, это полянка и была подобным местом.
Нарисовав на земле пару странных знаков и довольно хмыкнув, Максим достал из кармана небольшой клочок бумаги и что-то быстро начеркал на нем обычной шариковой ручкой. Затем встал и, скомкав листочек, бросил его точно в центр валуна. Едва коснувшись шершавой поверхности, бумажка вспыхнула ярким зеленым пламенем и исчезла, не оставляя после себя даже пепла. Хранитель удовлетворенно кивнул и развернулся к нам.
— Они получили, — оповестил, подходя ближе. — Теперь только ждать, когда заберут.
— А что мы потом делать будем? — поинтересовалась я.
За дни, проведенные в лесу после выхода из деревни, мы не встретили не единой живой души. Вообще никого. Хранителя это очень пугало, как и Кощея. Они говорили, что Сказочный Лес всегда кишит своими жителями, и мы обязаны были встречать кого-то по несколько раз на дню. Но прошло почти девять, а мы по-прежнему оставались единственными живыми существами, среди шумящих вокруг деревьев.
Это, к слову, довольно сильно нас сблизило. У меня создалось впечатление, что я знаю своих спутников не чуть больше двух недель, а, как минимум, несколько лет. Мы постоянно рассказывали друг другу о своей жизни, узнавая все больше и больше и привязываясь невидимыми нитями. Даже вредный Колобок ко мне подобрел и уже не старался язвить на каждую фразу, а ночами подбирался ближе, позволяя себя обнимать и греться о вечно теплый хлебный бочок.
В общем, насколько я поняла, отсутствие людей и нелюдей
