Шаг вперед, другой. Мои пальцы уперлись в стену, кажется, в железную. Ощупала ее, передвинулась в сторону — и вот, вроде бы, дверь. Запертая. Толкнула, сильнее, сильнее! Заперто!
И тогда я принялась колотить руками и ногами в дверь и орать, как сумасшедшая, то по-винетски, то по-русски:
— Выпустите, выпустите меня! Помогите! Выпустите!
И, наконец, услышала:
— Эй, кто это там? Не кричи, погоди, Иваныч уже за ключами пошел.
Меня выпустили скоро, хотя какими же долгими показались эти минуты!
Это была железнодорожная станция. Я оказалась в какой-то железной будке, похожей на маленький гаражик, стоящей между железнодорожных путей. Когда грохотало — это просто мимо шел состав. Наверное, железные стены резонировали, усиливая звук. Королева думала, что отправила меня в ад! Она ошиблась.
Точнее, мой отец обвел ее вокруг пальца, и отправил меня домой. В мой мир, во всяком случае…
А пока на меня в немом изумлении взирали пятеро мужиков в ярко-оранжевых жилетах поверх зеленых рабочих курток.
— Деваха, ты кто такая? Из цирка, что ли? — спросил один. — Откуда такая взялась? Это что еще за хохма, а? Не первое апреля, вроде?
— Из театра она, скорее уж… — поправил другой, почесав затылок. — Или из этих придурков, как их там, ну, что наряжаются и мечами машут? Ролевики…
А третий снова задумчиво выдал нечто непереводимое и универсальное.
Мне захотелось их расцеловать, всех по очереди.
— Спасибо! — заявила я с чувством. — Большое спасибо! А это какой город?
Мужики переглянулись.
— Ты что, с поезда? Или из Самойловки?
Вот и ответ. Самойловка — это деревенька, в которой размещалась наша, местная психиатрическая больница, дядя Гоша работал и там тоже. От вокзала двадцать минут на маршрутке.
— Спасибо, — повторила я, — я пойду, да?
— Постой, постой, — вскинулся один, — ты как… Тут режимный объект, объяснительную писать будешь. Кто тебя тут закрыл, зачем. А то, вишь, зашутковались, безответственность какая! В милицию надо звонить!
— Эй, девка, — тот, что посчитал меня циркачкой, выразительно махал рукой, обозначая направление, — тикай, тикай отсюда, и больше не дури. Вот заняться больше нечем, объяснительную… блин…
И еще что-то добавил, но я уже подхватила юбки и рванула по платформе в указанную сторону. Позади возмущались и смеялись, но догонять никто не взялся. И правильно — как будто больше заняться нечем!
А вот и знакомое здание вокзала. Подземный переход, таксисты, предлагающие отвезти недорого, цветочные киоски, привокзальная площадь. Что имеем: я в королевских одеждах, в драгоценностях, но мелочи на маршрутку у меня нет.
— Иди прочь, цыганка, ишь, куда только милиция глядит! — старушка, на которую я совершенно бездумно посмотрела, обхватила рукой мальчонку лет десяти и быстро повела прочь.
Я — цыганка?.. Ни слова ведь еще никому не сказала. И что во мне цыганского, платок и длинные юбки?! Впечатлительная какая бабушка попалась.
Я быстро оглядела себя — с одеждой вроде все в порядке. И юбка, кстати, без подпалин — огонь, выходит, был бутафорский, только чтобы попугать. А ведь жегся!…
На меня уже оглядывались. Какая-то маленькая девочка так и замерла посреди идущей толпы, громко закричала:
— Мама, посмотри, какая тетя! Какая красивая!
Похоже, и отсюда пора… тикать. Да, вот самое то слово. Или уж начать гадать, чтоб на маршрутку заработать. Или сплясать… с той де целью. Но, скорее всего, просто тикать и добираться пешком. Тут, кстати, тоже вечер, но более ранний, чем в Винете, светлее, солнце много выше. И намного теплее. Как раз вспомнилось, что когда попала в Винету, там, в лесу показалось, что солнце находится выше, чем следовало. Значит, налицо разница в несколько часов… хотя, какое мне теперь до этого дело?
И тут, — о, счастье! — я увидела знакомую машину. Машина принадлежала психбольнице в Самойловке, и ее шофера я хорошо знала, он много раз меня подвозил. Успеть бы…
— Дядя Коля! — заорала я и рванула через площадь.
Дядя Коля вытаращил глаза:
— Линка?! Ты?
Я вцепилась в дверку машины:
— Дядя Коля, отвези меня к дяде, а?
— Да седай, ядреный лес! — он распахнул дверку.
— Ой, дядь Коль, — сообразила я, устраиваясь, — извините, пожалуйста. Я была там, где 'вы' никому не говорят, отвыкла.
— А, — он махнул рукой. — Я и не заметил. Я же со всеми по-простому, это ты у нас девка воспитанная. Лучше скажи, откуда взялась-то, а, кукла? Где была, в Израиле, что ли?
— Почему?! — оторопела я.
— Ну, они ж там, на иврите, тоже не 'выкают', грамматика, вишь, такая. А что у тебя за наряд-то? Как из театра, ядреный лес!
Я помотала головой, и улыбалась, глядя в окно, там мелькали дома, деревья, люди…
Я дома.
Тогда, два года назад, только вернувшуюся из Винеты, больничный шофер отвез меня к дяде Гоше. Да-да, на работу, в больницу. Я прошла по коридору, здороваясь с оторопевшими медсестрами и санитарками, ввалилась в кабинет. Дядя уронил челюсть…
— Здравствуй, дядь Гош, — я остановилась в дверях. — Ты уж прости, что я в таком виде. Понимаю, вид необычный.
Дядя Гоша потер ладонями лицо.
— У отца была? — спросил он хрипло.
Ага, вот даже как. Никто не будет ни потрясен, ни шокирован, и мне не стоит огорчаться, что так и не придумала, о чем врать родственникам.
Я медленно вдохнула, выдохнула и сказала:
— Ну и отлично. А то я уже беспокоиться начала, есть ли у тебя свободная вип-палата, чтобы одиночная? А то в общую не хочу.
— Линка, не дури. Правда, что ли, была у отца?
— Можно и так сказать. Не то чтобы прямо у него, конечно.
— А позвонить?..
Я молчала, осознав, что он все же не понимает суть явления "я была у отца", если считает, что оттуда можно звонить.
— Связи нет, да? Ну конечно, что это я… — догадался он, так что, может, и понимал худо-бедно эту суть, волновался просто…
Конечно, не понимал. Чтобы понять, надо самому сходить туда и обратно. Но какая-то информация о родине моего отца у него была, определенно. Ну да, они же разговаривали, отец откровенничал, после чего дядя решил, что он — его клиент. То есть, пациент, конечно. Дядя же как раз интернатуру проходил в "больнице для скорбных разумом".
— Да мы же чуть с ума не сошли! — выкрикнул дядя Гоша неожиданно тонким, не своим голосом, подошел, сгреб меня в охапку, крепко обнял.
И я разревелась. Наверное, вот от этих, ожидаемых слов, что наконец услышала.
— Я тоже, — бормотала я, уткнувшись лицом в его белый халат. — тоже чуть не сошла. Вы почему мне ничего не рассказывали?
— Чего мы тебе не рассказывали?..
Слово за слово, мы таки разговорились. Я рассказала почти все, не касаясь некоторых подробностей, про драконов, например, и свое свеженькое королевское звание. У дяди даже фотографии времен
