Дядюшка Вельд. Этот обаятельный, умеющий понравиться гад. Он так выгодно отличается от моего приемного отца, князя Крейна Вельда. Того я знала слишком мало, конечно, но почти уверена, что он бывал резким, бескомпромиссным, не слишком склонным к разного рода дипломатии. Наверное, на него обижались. Даже его младшую дочку дядюшка перетянул на свою сторону, умело накормив обещаниями! Младший князь чем-то связан с королевой-маменькой, ведь она и Кера наградила знатной женой из Вельда, и он с князем Крейном такую подлость провернул, рассчитывая заполучить основной титул, то есть из княжеского "первого зама", стать просто князем, со всеми вытекающими. Нехорошие дела проще проворачивать, если "наверху" поддерживают, особенно сама королева, выше которой — никого. А король Эрдин у нас пока кто? Слюнтяй, что мамочку во всем слушается, во всем доверяет, милый такой, чистосердечный мальчик. И какой же "облом" теперь королеве и ее клике — появился другой, настоящий король! Ее отстранили от власти!
Точнее, я хотела бы думать, что ее уже отстранили. И вообще, там, получается, дел невпроворот, есть где порядок наводить! И в Вельде, и во всей Винете. Надеюсь, отец сможет этим заняться, я же попросила его помогать Дину! А "помогать" понятие широкое, очень много смыслов вмещает. Самое то понятие, что надо было. А вот мне, иномирянке, которой желательно сначала на пальцах все объяснять, изображать там королеву…
Потому отец и бросил мне это "целее будешь".
Мы с Сережкой гуляли на детской площадке, когда позвонила мама. Я сидела на краю песочницы, а сыну с соседской девочкой удалось разделить совочки и формочки, и они вполне мирно лепили пасочки.
— Лина? С вами все в порядке? — мамин вполне спокойный голос, мне показалось, слегка вибрировал от волнения.
— В порядке, — заверила я, — гуляем. Панамку не забыли. А что случилось, мам?
— Лина, девочка, ты понимаешь, тут такое дело, — она явно мялась, затрудняясь объяснить мне все быстро и внятно, — тут у меня в палате парень. Под машину попал, но, слава Богу, ничего серьезного, ушибы и легкое сотрясение. Возможно, твой знакомый. Во всяком случае, у него твоя фотография. Мы решили, что твоя, сходство поразительное.
— О как? — удивилась я, — может, из универа кто-то? А зовут его как?
— Неизвестно. И он без документов. И без телефона. И вообще, странный какой-то.
— Без всего, только моя фотография? — я удивилась.
Меня последние годы фотографировали бессчетное количество раз, и у многих парней могли бы остаться мои фотки, но — распечатать и носить с собой? Да я сама уже не помню, когда распечатывала свои фотографии!
— Мам, тебе нуждо, чтобы я его опознала? Ну, сфотографируйте и пришлите мне, я прямо сейчас и скажу, кто это!
— Да да, сейчас, но… Лина, донька, говорю же, он странный. У него длинные волосы. Одежда какая-то… непонятная. Твою фотографию носит в медальоне. Да, и еще у него браслет, как у тебя, тоже не снимается, даже с таким же рисунком, по-моему. Лина, что это вообще значит, зачем носят такие браслеты?
— Мам… я сейчас приеду! — я живо выхватила возмущенного сына из песочницы, — я такси возьму!
— Линка! Что происходит?! — еще больше заволновалась мама.
Но я уже нажала отбой. Что происходит — хороший вопрос! Вот посмотрю и скажу…
Дин не мог оказаться здесь сейчас. У Дина не могло быть моей фотографии, откуда? Мои детские снимки есть у отца, но мама не упоминала, что в медальоне детская фотография, да и зачем бы…
Но — браслет!
Уже минут через десять я вбегала в прохладный больничный холл. Взволнованная мама ждала там, у справочной стойки.
— Серенький мой! — и стоило так лететь, не пожар ведь. На, посмотри! — сначала решительно вынув у меня из рук сына, она достала из кармана медальон, — может, это и не ты, а мы чего-то себе напридумывали?
Это все-таки был мой портрет. Не фотография, но это как раз неважно. И я на портрете была одета по-винетски, хоть и не в королевский парадный костюм, а на голове — белый с золотистым узором платок.
— Ну, что? — мама требовательно смотрела на меня.
— Какая палата? — я еле разлепила губы.
— Восьмая, — мама крепче прижала к себе Сережку. — Он под уколами, спит, не буди! И халат надень!
Я как свои пять пальцев знала не только ее отделение, но и всю больницу, так что не нужно было спрашивать, где восьмая палата. Зашла, и сразу увидела Дина, он лежал прямо напротив двери. Конечно, я и узнала его сразу, дважды смотреть не пришлось. Медсестра Светлана настраивала ему капельницу.
— Девушка, посещения с пяти часов, — строго сказала она, подняла, голову, узнала меня, — а, Линка. Тебе чего? Ольга Викторовна куда-то вниз пошла.
Я подходила медленно, не отрывая взгляда от бледного до синевы лица Дина.
— Так ты… к этому? — запоздало догадалась Светлана. — А он тебе кто?
— Любимый, — сказала я чистую правду, — я тут посижу, да? За капельницей послежу, знаю, — я подвинула себе табурет.
Слово "муж" застряло на языке в последний момент, потому что я сообразила: раз мама уже не признала его за зятя, то мое заявление выглядело бы странно — это раз, а два — у меня тут же попросили бы его документы, которых, скорее всего, пока не существовало в принципе. Хотя, этого я как раз не знаю. Я пока ничего не знаю, кроме того, что это — мой Дин, и он здесь. Невозможное возможно.
— А что у него за рубашка такая интересная? — любопытствовала тем временем Светлана.
— Это костюм, Свет. Для ролевой игры, раннее средневековье. Дорогой костюм, ручная работа.
— А-а, — протянула она немного разочарованно, — ну я же говорила! А остальное все на склад унесли. Но там не пропадет. А сильно дорогой? Может, тебе отдадут.
— Да неважно, Свет…
Она нагнулась ко мне и шепнула:
— Какой мужик, а! Как сложен! Закачаешься. Где таких выращивают?
— Не укачайся смотри, — ответила я в тон, — подеремся.
Мужик на соседней койке захихикал — услышал. Но это мне было безразлично.
Моя жизнь опять готовилась заложить крутой вираж. Но это все… да-да, я подумаю об этом завтра. Сегодня необязательно.
Я осторожно дотронулась пальцами до щеки Дина. Его веки чуть дрогнули, дрогнула тень от ресниц за щеках, а потом он открыл глаза, посмотрел на меня, как
