- Стой! Руки вверх!
Остановившись, я равнодушно поднял руки, в моём положении глупо было бы делать что-нибудь иное. Вслед за этим до меня донёсся сдавленный сиплый бас:
- Давай, Аркаша, саданём его, и делу конец... А скажем - мол при попытке к бегству...
- Ага..- донеслось ехидно звонкое:- А потом ты, сука, на меня телегу накатишь - "шлёпнул, мол, гад Аркаша, важного языка, испугался, предатель, разоблачения". У... Знаю я тебя, гадюка ползучая!
- Да шё ты, Аркаша, как можно... - сипел виновато бас: - Тот раз, сам знаешь, ошибочка вышла, я ведь того... Как лучше ...
Разговор этот на меня не произвёл ни какого впечатления, как будто не о моей жизни шёл разговор, а так, о рыбалке... Я даже прислушиваться перестал, устало присев на корточки прямо в грязь. А странные эти охранники устроили яростный спор у меня за спиной, который скоро перешёл в перебранку. Спорили они сначала сдавленным шёпотом, вспоминая старые обиды и неоднократные предательства друг друга, потом уже в полголоса, а вскоре дело дошло до взаимных толчков и обвинений, после чего в воздухе повис густой мат и звон полновесных ударов, чередующихся с кряхтением...
Повернувшись, я рассматривал перемазанных в грязи драчунов, увешанные с ног до головы самым разнообразным оружием от мечей и кинжалов до пистолетов и гранат. Всё это смертоносное снаряжение чрезвычайно мешало им, сковывая каждое их движение. Но, независимо от этого, грязь месили они отчаянно, то один, то другой из них оказывался сверху, и тогда, гремя всей амуницией, бешено вращая выпученными от напряжения и злобы глазами, со всего размаха лупил своего партнёра в рожу, и только грязь при этом, глухо чавкая, разлеталась фонтанами далеко в стороны.
Подойдя ближе, я устроился на корточки, у стоящих в грязи двух новеньких универсальных пулемётов, решив дождаться, чем это выяснение отношений закончится, абсолютно, их почему-то не опасаясь.
Вскоре они, совершенно обессилев от барахтанья в грязи, расползлись, вяло, переругиваясь и шумно переводя дыхание, уселись, каждый у своего пулемёта. На меня они уже не обращали ни какого внимания. Только сейчас я увидал, что имею дело со свинорылыми чертями с остренькими небольшими рожками чуть повыше ушей. В какой-то мере я уже был подготовлен к этой встрече, поэтому не удивился и воспринял это как должное.
- Ребята, - решился я их побеспокоить, рискуя спровоцировать новую драку: - А начальство ваше где?
-- Пошёл ты ...! - довольно вяло ругнулся в ответ тот, что был ко мне поближе, и в матерный выражениях указал мне точный адрес, озабоченно ощупывая собственный подбородок и заплывший огромным багровым кровоподтёком глаз. Второй тоже выглядел не самым лучшим образом. Судя по обилию синяков на их рожах, выяснение отношений у них закончилось боевой ничьей, и теперь их больше всего беспокоила проблема взаимного примирения. Как я понял в результате этого договорняка, они приняли решения, что для их спокойствия, по чисто бюрократическим причинам, лучше будет, замять эту встречу со мной. Договорились они в процессе драки: видеть они меня не видели и знать не знают. И я пошёл дальше, решив их не отвлекать.
Всё дальше и дальше вела меня свежая дорожка гусеничного следа. Обходя вздыбленную боевую технику, проламывалась она сквозь кустарник, выворачивая его с корнем, и троща древние колоды в щепу.
И вдруг слуха моего, нарушая тишину, коснулись звуки духовой музыки. Ревел оркестр невдалеке каким-то знакомым бравурным маршем. След танка вёл меня на встречу этому маршу, и, нерешительно потоптавшись, я, сплюнув в досаде, решительно продолжил свой путь по следу гусеничной дорожки. С каждым моим шагом музыка крепла и когда, казалось уже там, за ближайшим кустом, увижу я сам оркестр, музыка внезапно на полу ноте оборвалась, и я услыхал хорошо поставленный рокочущий бас:
- И сейчас, на это великое наше торжество, пришёл к нам наш далёкий гость и в тоже время наш ближайший друг - Женя! Я рад приветствовать тебя, Евгений! Мы все ждём тебя! Проходи, проходи, пожалуйста!
Несказанно удивлённый я застыл, не решаясь выйти из-за кустов, не веря, что обращаются ко мне. Но за кустами гремели аплодисменты, бодрый бас продолжал:
- Мы знаем, как устал ты на долгом пути к нам! Сколько предательства и вероломства пришлось преодолеть тебе! Сколько испытаний выпало на твою долю! Но ты у друзей, и кто, как не они утешат боль твоих утрат?
Робко выглянув из-за толстенной колоды, я сразу же спрятался, потрясённый открывшейся картиной. На большой поляне, тесно обступив стоящий посредине огромный пятнистый танк, стояла толпа чертей, и все они, как один, повернувшись ко мне, аплодировали, скалясь в приветливых ухмылках.
Тут же бросились, наиболее бойкие из них, ко мне за колоду, и, не успев опомниться, оказался я влекомым сквозь толпу чертей худых и пузатых, лысых и лохматых, сплошь увешанных самым разнообразным оружием, в котором смешалось всё, и скифские акинаки, и винтовки с лазерными прицелами. Образовав перед моими носильщиками коридор до самого танка, аплодировали, скалясь в угодливо-завистливых улыбках. А на башне танка стоял, барственно снисходительно улыбаясь, поблёскивая маслянисто бегающими глазками, огромный прямо таки породистый чёрт.
- Прошу сюда, Евгений! - приглашая к себе широким жестом, пробасил он: - Всего только несколько слов, мы знаем, как ты устал, но ты мужественен и преодолеешь трудности и собственную усталость!
Меня легко подхватили, по пути в этом, в буквальном смысле чёртовом коридоре, и не успел я перевести дыхания от ощущения полёта, как оказался на башне танка, рядом с Породистым, которому достигал макушкой только до плеча, будучи и сам не малого роста, я подивился его громадности. Он же, полон дружественного участия ко мне, возложил свою тяжёлую руку мне на плечи и прижал к своему горячему потному боку, и я почувствовал себя игрушкой в руках великана.
- Скажи нам, Женя! Скажи нам друг! В столь радостную для нас минуту встречи!
Он неожиданно и незаметно для остальных, но пребольно, щёлкнул меня по затылку, породив рой искр в моих глазах, и шепнул зло сквозь зубы, сверкнув на мгновенье ожигающим злобой взглядом, продолжая всё так же широко и дружелюбно улыбаться толпе:
- Говори, болван, говори!
Мекнув от неожиданного удара, я, подчиняясь его напору, неуверенно начал:
-
