Меня считают частью древних преданий, реинкарнацией девушки, история которой поросла мхом и покрылась пылью. И если бы проблема заключалась только в такой малости, то еще как-то можно пережить. Но ведь все намного глубже закопано. Мой врожденный скептицизм мешает поверить в происходящее, я ищу нестыковки, хватаюсь за каждую оплошность, но с фактами не поспоришь. Есть наша с Алексом связь (пока я в ней не сильна), есть оборотни, и есть я — погрязшая в чужом болоте по уши.
Рассказывают, что тандем оборотня и человека с магией появляется в самый опасный период для народа микмак, для его защиты. Тогда в чем же причина появления этой связи сейчас, когда эпоха завоеваний и местных междоусобиц прошла? На дворе начало двадцать первого века и время развития технологий. В чем же заключается опасность и откуда ее ждать? Никто не знает. Или во вселенной программе сбой? Тогда появляется другой вопрос. Есть ли необходимость посвящать меня во все нюансы, связанные с оборотнями? Да, они существуют. Но как говорят у нас: «Меньше знаешь, крепче спишь».
Я уверена, что сумею сохранить тайну до конца своей жизни, и это не пустые слова. Разглашение подвергнет опасности близких для меня людей. И все-таки остаются еще две вещи, не дающие мне покоя: примитивное человеческое любопытство и привязанность к сероглазому индейцу. Что уж спорить, когда сердце отбивает ритм самбы в присутствие этого парня. Как бы мы не ссорились, Алекс слишком часто оказывается рядом в трудную минуту. И кем бы друг для друга ни стали в будущем, я уверена, что не предам его, и уж точно не продам, как заявила Катрин.
Если вдуматься хорошенько, то очень странно то, что я так спокойно приняла правду. Нет, конечно, был шок. И еще какой! Я долго и нудно сопротивлялась. Обычного человека испугали бы такие перемены, и в большинстве случаев сработала бы внутренняя защита, проявляющаяся у каждого по-своему. Кто-то упрямо закрывает глаза на любую правду или ожесточено уничтожает непонятное и пугающее, а кто-то сходит с ума — тоже предсказуемая реакция для человеческого мозга, возможности коего до сих пор не полностью изучены. А мой разум приспособился, словно сработала генетическая память, передавшая всю информацию, заложенную поколениями. Но вот как раз об этой памяти сложно что-либо сказать, я ничего и никогда экстраординарного не замечала за своими родственниками.
Моя жизнь далека от идеала, я даже назвала бы ее посредственной. Единственный ребенок в семье, оставшийся в десятилетнем возрасте без родителей из-за трагедии, произошедшей на одной из горных дорог Кавказа. После их смерти меня воспитывала бабушка, и я храню воспоминания о ней в своем сердце, так же, как и о родителях. Через год после смерти бабушки, я покинула Южный и переехала на ее родину, в Сочи. Как многие в моем возрасте, помчалась вслед за мечтой, но еще не совсем понимая важность этого слова. Характер проходил закалку с самого детства. Упрямство и целеустремленность — мои лидирующие качества, при помощи которых выпутывалась из трудных ситуаций и добивалась того, чего желала. Но бытовые и повседневные проблемы по сравнению с тем, что произошло за последний год, и проблемами трудно назвать — серая бездыханная рутина. Может, в этом ответ? Обычная девушка, ничем особенным не отличающаяся от всех остальных, поняла и приняла пугающую реальность. С этим вопросом придется помучиться.
Зато все остальное сложилось в целостную картину: сны, ночные охоты, мои приступы боли, совпадающие с превращениями Алекса, его горящие в темноте желтым огоньком глаза, словно у зверя. Последняя недостающая часть мозаики — битва с Катрин. Именно это происшествие заставило всех членов племени принять сложное, но общее решение: чужеземка должна знать правду.
Обо всем этом и многом другом я думала, сидя в кресле у окна. Проснулась примерно за час до рассвета. Пока вспоминала прошлое, думала о настоящем и строила догадки насчет того, что ждет в будущем, картина за стеклом менялась. Непроглядная темнота исчезала, превращаясь в синеватый полумрак, первые лучи осветили вершины деревьев и медленно поползли к земле, растворяя тени.
Прошло много времени, но я бы так и сидела на одном и том же месте, если бы не пришла Мари.
— Привет. Как себя чувствуешь?
— Как Элли, попавшая в Волшебную Страну.
— А я то думаю, куда это ты пропала.
Мари улыбалась, но у нее не выходит играть на публику, а я, как могла, старалась не показывать, что все намного хуже, чем есть на самом деле.
— Свыкаюсь с мыслью, что оборотни — это не плод воображения.
— Понимаю. В такое трудно поверить, но станет проще, когда увидишь превращение собственными глазами.
— Превращение? — я скривилась, показывая, что озвученная подругой затея нравится меньше всего. — Вот от этого избавьте. В голове не укладывается, каким образом это происходит физически, а смотреть нет ни малейшего желания. Наверное, больно?
— Да, но с каждым разом процесс происходит быстрее. Боль длится мгновение. А для брата изначально все происходило быстро и легко. Он же альфа. В нем зверь сильнее, чем в остальных. Так бабушка говорит.
Я ничего не сказала, новая информация лишь добавила вопросов. Наверное, надо бы на время сократить ее поток в свою голову, иначе участь душевнобольной станет менее пугающей. А подруга постояла возле кровати, поправила зачем-то подушку (хотя та вроде и так ровно лежала) и снова посмотрела на меня. По ее лицу можно было с уверенностью сказать, что наши разговоры даются ей не легче, чем мне. Ведь прошло всего два дня с моего так называемого погружения в кошмарную реалистику.
— Послезавтра проведут сэнтеко.
— Точно. Его же снова пришлось перенести, — я призадумалась и когда продолжила, уже знала то, что было непонятным всего несколько дней назад. Суть ритуала приобрела смысл, теперь уж я точно могла сказать, для чего он нужен, но вопросы — это одна из составляющих бесконечности, когда получаешь ответы на одни, за ними сразу же появляются другие; они никогда не заканчиваются, если твой мозг жив: — Скажи, а все видят своего волка?
— Нет. В основном
