— И ты знаешь, я согласна с твоим мнением насчет потерявших душу оборотней. Это скорее ложь или выдумка. Ты чувствуешь боль, а человек без души лишается такой способности.
— Насмешила. Ты не представляешь, на что я способна. И никакой боли во мне нет, а если хочешь в этом убедиться, то могу показать, что такое настоящая боль.
Катрин оказалась в нескольких сантиметрах от меня за считанные доли секунд. Хищница с жаждой уничтожать. Свет над нами освещал женское лицо желтым маревом, уродуя красивые черты. Ее питала злость, словно богиню войны, сброшенную с небес и готовую на все, чтобы вернуть свое господство.
— Ну что, уже страшно? Или маленькая девочка не осознала, в какую ситуацию попала?
— Я такая же маленькая девочка, как ты волчонок. Неужели думаешь, что испугаюсь тебя?
— Ты или глупа, или на что-то надеешься.
— Надежда умирает вместе с человеком, запомни это.
Катрин успокоилась так же быстро, как и разозлилась, и на ее губах появилась легкая усмешка.
— Знаешь, а ты мне нравишься, и даже жаль, что ты не оборотень.
— Почему?
— Было бы интереснее убивать.
— Все не наиграешься в «кошки-мышки»?
— Да. Но небольшая поправка, в «оборотня-человека».
Мы все сказали друг другу. Катрин еще раз улыбнулась и отошла в сторону. Подпрыгнула вверх, ухватилась руками за проем в потолке, подтянулась и вновь оказалась наверху. Весь маневр занял секунды. Моя похитительница исчезла, захлопнув единственный выход из темницы.
Вскоре я опять привыкла к темноте и заново осмотрела скудную обстановку. Выбраться возможности нет, осталось лишь ждать. Мышцы болели от напряжения. Слишком долго делала вид, что могу вынести все невзгоды, но, оставшись в одиночестве, не надо было играть на публику, и я вернулась на жесткое ложе. Страх не появился, и картины из жизни не проносились перед глазами. Я размышляла над словами Катрин и не могла избавиться от давящего чувства, что если она права, то я никто — крупица среди обычных людей, не способная защитить себя и тех, кем дорожу. Обуза.
— Эй, чего притихла?! Аврора. Аврора!
Я слишком измоталась и задремала, а сквозь сон услышала, как кто-то меня зовет. Поборовшись с желанием не просыпаться, не возвращаться в реальный кошмар, нахмурилась и открыла глаза. На табурете сидела моя мучительница, держа в руке фонарик. Свет резанул, и я прикрыла глаза ладонью, спасаясь от новой боли.
— Убери его.
Даже в такой удручающей ситуации иногда посещают простые мысли, например о том, что цивилизация напомнила о себе в виде фонарика, заменившего свечу, но, к сожалению, это не спасает от действительности.
— Я уж подумала, что опоздала.
Отведя ладонь в сторону, я нехотя посмотрела на нее и спросила:
— Уже вечер?
— Да, радость моя, вечер, но ты еще поживешь немного.
Наверное, должно было полегчать, но я прекрасно осознавала, что решение Катрин изменится только по веской причине. И не надо надеяться на ее человечность.
— Вестник принес плохие новости?
— Нет. Все идет по плану, но появилась более интересная идея, чем твоя быстрая кончина.
— Не говори, что в тебе проснулась совесть, и ты решила меня отпустить.
— И не мечтай. Я тут вспомнила одну интересную деталь, а мой любезный гонец подтвердил ее. И не смотри так удивленно.
Я села и прислонилась спиной к стене, чтобы чувствовать себя увереннее.
— А как прикажешь смотреть? Тебя же не поймешь.
— Ты можешь видеть Алекса через сон. Или как это ты там называешь. Хотя мне не интересно. Но ведь это правда? Чего молчишь?
— Кто тебе такое сказал?
— Есть достоверные источники. Говорят, ты видела нашу… небольшую стычку возле реки.
— Ага. Ты хотела сказать — твое позорное бегство?
Этого говорить не стоило. В считанные секунды девичье лицо исказила гримаса ненависти, фонарик выпал из тонких пальчиков с красивыми ноготками, и я оказалась припечатанной за горло к стене. Те самые пальчики, выглядевшие изящными и хрупкими, на самом деле обладали нечеловеческой силой. Катрин медленно сдавливала мою шею, не позволяя дышать. Губы пересохли, перед глазами заплясали кровавые пятнышки. Отчаянно сопротивляясь, я потеряла остатки сил, но когда сознание начало угасать, меня отпустили. Я схватилась за свою шею и вдыхала воздух глубокими глотками. Через некоторое время кислород перестал раздражать горло и легкие, но я испугалась настолько, что боялась пошевелиться. А Катрин наслаждалась своей властью надо мной:
— Думай прежде, чем что-то говорить. И слушай внимательно. Найдешь Алекса, в этих своих сонных путешествиях, и расскажешь о его действиях.
— Как себе это представляешь? Я не научилась контролировать видения.
— Видения? Значит это не что-то типа сна или сонного транса?
— Похоже. Но я сама еще не разобралась.
— Уснуть — это не проблема, а вот все остальное будь добра сделай. И как это получится, меня не волнует.
— А если откажусь?
— Тогда будешь жить долго и счастливо с единственным условием, — Катрин подняла фонарик и наклонилась вперед, — я убью Мари.
Услышать подобное — страшнее собственной смерти. Одно дело уйти самой туда, откуда вроде как нет возврата, но совершенно иное — прожить долгую жизнь, отдав взамен чужую, и не просто чужую, а родного человека. Я не так крепко цепляюсь за жизнь, чтобы собственноручно создать себе ад на земле.
— Хорошо.
— Вот и умница, а теперь выпей это и улетишь в мир грез со скоростью звука.
Катрин протянула флягу, от которой пахло чем-то терпким и с ноткой ментола. Запах не из приятных, но пересилив себя, выпила все до капли, и буквально через минуту или меньше, погрузилась в принудительный сон. И единственное, за что смогла уцепиться — образ Алекса, когда он улыбается.
Сознание играло со мной, чередуя покой с сероватыми нечеткими картинами, пока не увидела лес. Поляна, усыпанная местами прогнившей листвой, черные островки земли и холм. Я не узнавала этого места, но кое-что выделяло его — огромное черное дерево с раскидистыми ветками, торчащими во все стороны, как скелетообразные руки. Его словно пытались сжечь, но оно выстояло против огня и стояло посреди пустоши, как неприкаянный мученик. А чуть далее из леса выходили люди: мужчины и женщины. Я хотела кинуться навстречу тем, кто искал меня, но невидимая сила удерживала на месте, заставляла молчать. Сон и реальность смешались. Люди сбрасывали одежду и превращались один за другим в волков. Я кричала, звала на помощь, но меня не слышали и не видели. Оборотни сорвались с места и исчезли в лесу. Лишь один из них задержался. Алекс не поменял человеческую форму на волчью и продолжал стоять на возвышенности, осматриваясь по сторонам. Я знала, кого он ищет, но в этот раз мне не хватило сил показать себя, и серый волк ушел за стаей.
— Очнись!
Я потихоньку возвращалась из мира видений,
