— Наконец-то. Что-нибудь видела? Говори. Где Алекс?! — а Катрин, как оказалось, нервничала, и заметно, даже голос повысила.
Но смерть не спешила ко мне, поэтому пришлось заговорить:
— Дай воды, а то не доживу до твоего триумфа.
— Держи, — и чашка едва не ткнулась в мое лицо.
Такая предусмотрительная, аж противно. Я то хотела вовсе не пить, а как можно дольше тянуть время. Но разве от существа помешанного на кровавых расправах реально ожидать поблажек?
— Хватит, а то еще заболеешь.
— Какая заботливая, а я и не подозревала.
— Рассказывай.
— Я видела стаю, не знаю, в каком количестве, но там Веркен и Алекс.
— Два вожака. Это интересно. И где их видела?
— Я не ориентируюсь в лесу. Какая-то опушка или возвышенность, вокруг лес.
— Опушка? Знаешь сколько здесь таких опушек?! — раздражение Катрин росло. — Вспоминай!
— Дерево.
— Какое дерево?
— Огромное черное дерево, погоревшее полностью. Не знаю, что еще добавить.
Катрин забрала стакан, поставила его на пол и улыбнулась чему-то, что только ей было понятно.
— Близко подобрались. Не думала, что Алексу хватит двух суток, унюхать тебя.
Она рассмеялась, и темные радужки карих глаз заискрились, как два огонька.
— И что теперь? Убьешь?
— Да. Но не так, как думаешь. Разрывать на куски не собираюсь, мне нужна долгая смерть.
— И мучительная?
— Опять не угадала. Отравлю и усыплю. А если найдут, не сразу поймут, что ты умираешь.
— Оригинально. Но зачем такие сложности?
— Помучить. Если тебя спасут, то расслабятся, а потом их новоиспеченная Огненная Волчица умрет, и горечь потери будет разрывать их сердца. Красиво сказала, как в мелодраме.
Катрин улыбалась, предвкушая эффектное представление, а мне было не до улыбок.
— Но Алекс найдет тебя.
— Не переживай, меня не заподозрят в твоей смерти. Недоброжелателей у стаи предостаточно, например, Дон. И ему есть, что сказать Алексу.
— Кто такой Дон? — спросила не ради любопытства: любое промедление со стороны убийцы увеличивало шанс на мое спасение.
— Не знаешь? Дон не справился с основным инстинктом каждого оборотня и убил человека, но проклятие не спрашивает, а действует мгновенно, — Катрин, неожиданно замолчав, покрутила в руке фонарик, потом снова посмотрела на меня. — У него была невеста, и они думали, чувствовали, двигались, как единое целое. Я им даже завидовала. Но Дон оступился, и Оливия, видимо, не смогла ему этого простить, предпочла отказаться от пары, а не бороться.
— А причем здесь Алекс?
— Алекс? — мимолетная ухмылка, левая бровь слегка приподнялась — лицо девушки выражало ехидство. — Они встречались. Недолго. Но Дон принял это, как укол в собственную сторону и затаил обиду на обоих — могу спокойно перевести стрелки на него.
— Интересная история, но похожа на мыльную оперу. Неужели все так серьезно?
— Не знаю. Это слухи, но я воспользуюсь ими. А теперь извини, но будем прощаться.
Я не успела ничего сделать, даже попытаться защититься. Всего одно мгновение промелькнуло перед глазами: лицо восточной красавицы и ее рука с тряпкой, закрывающая мне рот и нос. Сопротивляться было бессмысленно, и моих сил не хватило бы отмахнуться от комара, ни то, что справиться с разъяренным оборотнем в женском обличье. Последнее, что всплыло в памяти перед сдавливающим запахом смерти — лицо парня, серые глаза с прищуром и легкая усмешка на губах.
Жизнь замедляла ход, и я не могла вырваться из убаюкивающих объятий смерти. Темнота рассеялась, и меня, словно невесомое перышко, проносило над миром. Тело понемногу отдавало последние жизненные соки. Но что-то задержало, на мгновение, связав невидимой силой, и я услышала свое имя: «Аврора», — совсем тихо, но этого было достаточно.
Так необычно: быть невесомой, ничего не чувствовать, не бороться за жизнь, и этот шепот в голове: «Вспомни, кому принадлежит твоя жизнь. Вернись». Я вспомнила всех: веселую шумную Марьям, заботливую Мари, молчаливого преданного Лерана и бабушку, но самое важное воспоминание — сероглазый индеец с волчьей сутью и человеческим сердцем. Я вспомнила его и увидела рядом с собой. Нагое мужское тело, черные волосы, хлещущие под порывами ветра по лицу. Мы стояли на краю скалы, а внизу бушевал непримиримый ни с чем океан, танцующий древний танец в обнимку с завихрениями ветра. Алекс стоял ко мне спиной, а стихия пыталась столкнуть его вниз или удерживала от смертельного прыжка в бездну. Боль нарастала, сжигая заживо мое сердце, но это была не моя боль. Тоска и отчаяние смешались единым клубком в душе.
Как же хотелось его обнять и утихомирить бурю эмоций, отдающуюся болезненным эхом в моем сердце. Стать единым целым с этим наполовину человеком, наполовину зверем, но Алекс не видел меня. Он, словно озверевший от тоски волк, боролся с чувствами и стихией. Находясь над пропастью, жадно вдыхал сырой холодный воздух и вглядывался вдаль.
— Алекс, услышь. Почувствуй мою боль, как свою. Я хочу жить!
Я звала на помощь, и в какой-то момент произошло чудо: он обернулся. Глаза выдали все эмоции, желания, стремления; они горели огнем, от которого могло пробрать дрожью страха. Он родился одним из самых опасных и сильных хищников на земле, но для меня стал всем: и жизнью, и смертью. Ради него могла отдать себя, но и жить хотела именно ради него, чтобы хоть раз еще увидеть его смеющимся.
— Аврора? Волчица!
Слова оборотня обратились к вечности, или все-таки ко мне. Искорка надежды заколыхалась, и, собрав остатки воли, я крикнула, что есть сил: «Я здесь!»
Наши души слились в водовороте жизни, сближаясь и связываясь навечно, но время истекало и силы тоже, тьма и одиночество опять забрали мой разум в тугие сети. Как песок просачивается сквозь пальцы, так минуты моей жизни приближались к концу.
— Аврора, ты жива. Слышишь меня? Моя волчица, проснись. Я рядом.
Голос Алекса, как мелодия, доносился до моего медленно угасающего разума, но желание жить превозобладало.
— Яд. Катрин отравила.
Это единственное, что я прошептала, прежде чем снова потеряла сознание.
Глава 4
Мягкий желтоватый свет смягчал темноту в помещении. Очнувшись, сразу же подумала: «Я жива!» — но как-то не полегчало. Страх монолитной глыбой придавил и не отпускал. Я не знала, что произошло, пока находилась в беспамятстве, детали выглядели размытыми.
Я даже не была уверена, что все еще не нахожусь в том кошмарном месте.
— Не бойся.
Я резко повернула голову и почувствовала сильную боль, пробежавшую от шейных позвонков до поясницы и вернувшуюся обратно, к основанию черепа. Такое невозможно выдержать молча. Крик вырвался наружу, с глаз потекли слезы, и я зажмурилась.
— Не двигайся. Скоро полегчает.
Спустя время боль ослабла. Я почувствовала на разгоряченном лбу прохладу от мокрой ткани, а затем увидела его лицо: осунувшееся, хмурое, с явными признаками недосыпа. Алекс провел пальцами по моему лицу, убирая со щеки прядь волос. А я тихо прошептала: «Я поправлюсь?» — и в ответ увидела улыбку на его губах.
— Только не ври.
— Верь мне,
