Пользуясь случаем, что речь пошла про песни, концерты, словом всякого рода «развлекалово», я решил поделиться еще кое-чем из будущего.
– Я ведь думаю, товарищ Сталин, что дело ведь не просто в песнях, которые могут поднять дух бойцов и настроение рабочих в тылу. Здесь нужна комплексная работа, если так можно сказать, единый системный удар! – осторожно подходил я к тому, что в будущем назовут таким понятием, как PR-технологии. – Нам нужны разнообразные инструменты для формирования и поддержания уверенности людей в том, что наше дело правое и мы победим. Это песни на выездных концертах, трансляции по радио и даже анекдоты, – увидев, как Сталин напрягся при слове «анекдоты», я продолжил. – Да, товарищ Сталин, анекдоты – это тоже инструмент и очень эффективный инструмент поднятия духа и создания хорошего настроения.
Тут я решил схулиганить.
– Вот послушайте… смешной стишок:
Сидит Гитлер на березе,А береза гнется.Посмотри, товарищ Сталин,Как он нае…ся!«Смотри-ка, улыбнулся». Сталин действительно уже не хмурился.
– Но нельзя забывать и о другой стороне этого всего. Поднимая наш дух, мы должны одновременно делать все, чтобы опустился дух наших противников, – продолжил я после стишка. – Нужно уже сейчас тщательно фиксировать все преступления фашистов и очень громко говорить об этом где только можно. Каждый из наших бойцов, каждый житель Союза и остального мира должен знать, что гитлеровцы – это нелюди, которые спят и видят, как уничтожить человечество. Об этом нужно снимать фильмы, писать книги и стихи, петь песни. Кстати, со сценариями к фильмам я тоже могу помочь. В мое время было снято довольно много качественных и удачных фильмов о Великой Отечественной войне.
Тут я сделал паузу, восстанавливая в памяти и другую, собственно, самую главную сторону PR-технологий – Грязь с большой буквы «Г». Ведь наша действительность и многочисленные избирательные компании, свидетелями которых мы стали в последние годы, дали множество примеров самых грязных манипуляций с общественным мнением избирателей. Это и вбросы откровенных лживых материалов, и публикация в нужный момент дурно пахнущей правды, и провокация оппонентов, и так далее. Словом, мне было о чем рассказать и чему научить.
– Но необходимо работать и «грязно». Нужно грамотно распространять самые разные слухи, пусть и не имеющие под своей основой ничего, но очерняющие фашистов. Например, сказать, что у Гитлера родственники евреи. Думаю, в наркомате иностранных дел смогут набрать материал для создания качественного слуха. Или лучше говорить о содомитских наклонностях немецкого фюрера, – судя по реакции, мой собеседник не сильно во все это верил. – Думаете, товарищ Сталин, слабовато. Зря… В мое время вовремя запущенные такие слухи очень сильно портили нервы и имидж кандидатам. Давайте назовем все это дезинформацией врага, но суть все равно останется прежней…
Словом, проговорили мы почти до десяти часов, когда позвонил Поскребышев и напомнил о приближавшейся встрече с генералами. Видеться с последними мне было совсем не с руки, поэтому я был быстро выпровожен и отправлен заниматься своей работой – «вспоминанием».
Но исчезнуть из приемной я все же не успел… На выходе я, шедший первым, практически столкнулся со своим старым знакомым – Жуковым, который с разинутым ртом так и застыл в проходе.
– Ты?! Здесь?! – удивление его совсем не выглядело наигранным. – Что же ты, брат, пропал-то? Я искал тебя и искал. Хотел о многом поговорить. Твоя эта смесь… нас просто выручила.
И Жуков, сам неприступный генерал Жуков, взял меня за руку и повел в коридор.
– Ты даже не представляешь, как нас выручил. На вот, держи часы. Дарю, – генерал снял с руки часы, золотистые, с большим циферблатом, и протянул мне. – Еще вальтер есть дамский. Но тебе будет в самый раз. Передам, так как заслужил… Знаешь, как горели немецкие коробочки ту неделю. Эх, брат, сколько я потом вспоминал нашу встречу… А ты, выходит, у товарища Сталина был.
Краем глаза я следил за входом в приемную, которая постепенно наполнялась приглашенными военными. И все они как специально, проходя мимо, с удивлением таращили глаза на довольного Жукова, доверительно разговаривавшего с каким-то подростком. «Теперь-то пойдут разговоры…»
– Э… товарищ генерал, – наконец прервал я его, видя, что дело принимает опасный поворот. – Коридор – это не место для таких разговоров, – мгновенно посерьезневший Жуков кивнул. – Мы обязательно поговорим, но позже… и следует быть очень осторожными. Слушайте внимательно! Меня зовут Дмитрий Михайловский, а тот человек, что ищет меня, мой отец…
С будущим маршалом Победы мы смогли договориться. Военный до мозга костей человек, он быстро сообразил, что о многом теперь болтать не просто опасно, а опасно для жизни, своей и своих близких. Я же осознал другое. «Поддерживать с ним связь все равно придется. Нельзя замыкаться лишь на одном человеке. Жуков же, насколько я знаю, был хоть и жесток, но совершенно адекватен… Думается, с новой информацией он даст немцам еще более сильного пинка».
Глава 15. Враг не дремлет
Интерлюдия 23г. Куйбышев, ул. Чапаевская, 80
Посольство Японии
Возле трехэтажного каменного здания, построенного в псевдорусском стиле еще в XIX веке, медленно прохаживался невысокий человек в немного странной для советской России верхней одежде. В сумраке уходящего ноябрьского дня увидев его щуплую фигуру, одетую в плотное пальто с каракулевым воротником и высокий цилиндрический головной убор, можно было смело принять его за чиновника одного из губернских департаментов времен Российской Империи, который после рабочего дня возвращается домой.
Однако никто из снующих по улице людей – ни серьезные красноармейцы, ни усталые рабочие – не удивлялся этому человеку, являвшемуся послом Японии в Советском Союзе. Последнюю неделю после переезда из Москвы в Куйбышев посол Наотако Сато регулярно совершал свой вечерний моцион, прохаживаясь возле посольства и наблюдая за людьми.
– Поберегись! – когда он подошел к углу здания, оттуда неожиданно вынырнула исходящая пеной лошадиная морда. – Куда прешь! – прямо на посла заорал мордастый малый, снова стегнувший лошадь и умчавший дальше по улице. – Тетеря…
Посол, не говоря ни слова, остановился и, вытащив носовой платок, стал невозмутимо очищать попавшую ему на пальто грязь. На лице его в этот момент не отражалось ни единой эмоции, словно его нисколько не тронуло такое лихачество.
Когда его платок стал серым от грязи, а пятно почти исчезло с поверхности одежды, он вдруг почувствовал, как проходивший мимо мужчина неловко его коснулся. Сато повернулся, но увидел лишь спину уходящего совершенно обычного мужчины, каких на улице встречались десятки.
Цокая языком, посол покачал головой и пошел к парадному входу в посольство.
Сложенный грязный платок Сато хотел было засунуть в карман, но его рука наткнулась на что-то, чего там совершенно не должно было быть. Это определенно был сложенный листок бумаги.
Не показывая никакого удивления, он таким же размеренным шагом, что и до этого, дошел к дверям и, открыв их, исчез внутри.
– Двери закрыть! Никого не
