- Довольно, – резко оборвал его Джеймс Хеллборн. – Допустим. Допустим, все это правда...
- Ты называешь меня лжецом?! – возмутился мосадовец. – Я же сказал, приезжай в гости. Я покажу тебе дневник, фотографии...
- Нет, не называю, но даже ты можешь ошибаться или добросовестно заблуждаться, – заметил Хеллборн. – Неважно. Допустим, все это правда. Вернусь домой — прикажу выбить на могиле моей матери еще одну фамилию. Ты ведь не ждешь от меня большего?
- Как раз жду, – укоризненно посмотрел на него Бруно. – Ты ведь не станешь просто так отмахиваться от народа своей матери?
- Мне сорок девять лет, – сказал Джеймс. – Я всю жизнь считал себя альбионцем, и как-то поздновато становиться евреем...
- Авраам сделал обрезание в девяносто девять лет, – небрежно сообщил Заполянский. – Моисей тоже не сразу узнал о своем истинном происхождении...
“Авраам? Моисей?! Точно сговорились, – вздрогнул Хеллборн. – Или Бруно просто подслушивал наш разговор в Кейптауне? Спросить его об этом? Нет, не стоит. Все может быть еще проще. Уж израильским офицерам никто и никогда не запрещал читать Библию...”
- Спасибо за информацию, – пробурчал Джеймс.
- И это все, что ты хочешь мне сказать? – не отставал Бруно.
“Иногда самый простой ответ – самый правильный”.
- Я должен подумать, – прошептал Хеллборн. – Обдумать все это, понимаешь?
- Твое священное право, – немедленно согласился Бруно. – Не буду тебе мешать. – Мосадовец оставил кресло и сладко потянулся. – Раз уж я оказался в этом городке — навещу своих агентов, схожу на рынок за сувенирами и все такое. Как я уже сказал – можешь оставаться здесь сколько хочешь.
- Как я уже сказал раньше — только до утра, – передразнил его Джеймс.
- Полагаю, тебе снова потребуется транспорт? – уточнил подполковник Заполянский.
- Верно.
- Тогда я вернусь за тобой... скажем, в четыре ноль-ноль.
- Годится, – согласился Хеллборн.
- Договорились, в четыре утра. Отдыхай, развлекайся, не скучай.
Джеймс Хеллборн так и сделал. Пообедал, а потом и поужинал кошерными консервами, принял ванну, побрился и переоделся (в одном из шкафов нашлись костюмы на любой вкус), послушал радио, найденное в том же шкафу (батареек не было, приемник работал от динамо-машины). Музыка в этом сезоне очень даже ничего, международные новости гарантировали еще несколько часов тишины. Около девяти часов вечера Хеллборн выключил радио и отправился спать.
И все это время он старался не вспоминать про многочисленную династию Марголиных. Ни наяву, ни во сне. Не сейчас. Как-нибудь в другой раз.
В три сорок утра Джеймс был уже на ногах. Ровно через двадцать минут – точно в срок – появился сган-алуф Бруно Заполянский. Они перекинулись парой ничего не значащих фраз, заперли входную дверь и спустились в подземный гараж.
“Как-то тесновато здесь”, – хладнокровно отметил Джеймс Хеллборн.
Рядом с черной машиной Заполянского стояла еще одна черная машина – старый, видавший виды американский “корд”. У переднего бампера ошивались двое парней в помятых дешевых костюмах явно с чужого плеча. Нет, эти ребята не из тех, что обычно носят гражданское платье. Одного из них Хеллборн мысленно окрестил “Очкариком” – потому что тот носил очки. Недорогие, но хорошие очки в тонкой стальной оправе. Судя по всему, ровесник Бруно – сорок с небольшим. Такой же высокий, но не брюнет, напротив, лысеющий голубоглазый блондин. Второй – гораздо моложе, лет двадцать пять максимум, угрюмый низкорослый крепыш с расплющенным носом, немедленно заработавший кличку “Боксер”. Рыжеволосый и коротко стриженный. Породистый мерзавец. Знакомые лица, никаких сомнений. Нет, не старые друзья или враги — просто люди из бесконечного множества “как-то раз столкнулись в коридорах”.
- Вице-адмирал Хеллборн, сэр? – первым заговорил Очкарик. Голос у него был чуть-чуть хриплый — скорей всего, в прежние времена парень много курил, но недавно бросил. – Вы не представляете, как мы рады вас видеть!
- С кем имею честь? – нахмурился Джеймс.
Очкарик охотно продемонстрировал золотой значок, украшенный буквами “NCIS New Albion”.
- Я специальный агент коммандер Макхолланд, а это мой коллега, лейтенант Преториус, – Очкарик кивнул в сторону Боксера.
- И какого черта вы здесь делаете? – еще больше нахмурился сэр вице-адмирал.
- Извините, что беспокоим вас в столь ранний час, но мы будем очень признательны, если вы сядете в нашу машину, – коммандер Макхолланд был само добродушие.
- Мне не нравится ваше предложение, – Хеллборн потемнел так, что дальше некуда. – Вы не могли бы выражаться яснее? Зачем я должен садиться в вашу машину? Это что, арест?
- Как вы могли такое подумать?! – Очкарик очень натурально изобразил оскорбление в лучших чувствах. – Арестовать вас, здесь и сейчас?! Во-первых, у нас и мыслей таких не было. Во-вторых, даже если бы мы имели такие мысли — это невозможно. Мы находимся на пиндорамской территории, у нас здесь нет никаких полномочий. Мы просто два альбионских моряка в увольнительной, которые рады встретить в этом чужом городе знаменитого соотечественника. Мы хотим пригласить вас в гости. Наш корабль прямо сейчас стоит в гавани. Парни на борту будут рады вас видеть!
- А если я откажусь принять ваше приглашение? – поинтересовался Джеймс. – Просто повернусь и пойду в другую сторону?
- Мы печально посмотрим вам вслед, только и всего, – заметно огорчился Макхолланд. Угрюмое лицо молчаливого лейтенанта Преториуса тем временем говорило обратное: “Только попробуй повернуться. Далеко не уйдешь”.
- Хм. И давно ваш корабль стоит в порту? – как бы между прочим уточнил Хеллборн.
- Всего несколько часов. Откровенно говоря, мы зашли в гавань только ради вас, – поведал Очкарик. – Наш корабль возвращался из Европы, мы находились ближе всех к Сальвадору, поэтому приказ переслали нам... – Макхолланд запнулся и замолчал.
Все это время Бруно Заполянский молча стоял где-то за спиной у Хеллборна и старательно делал вид, что его здесь нет. Теперь Джеймс повернулся к старому приятелю лицом, и их взгляды встретились.
- Бруно, это ты меня сдал? – прошипел Хеллборн. – А как же “один из нас”? Вот так просто отдаешь одного из своих на растерзание волкам?
- Не драматизируй, Джеймс, – невозмутимо сказал Заполянский. – Какие волки? Это же твои сограждане. Я
