Джеймс перевернул сразу несколько страниц. “ВЫ УВЕРЕНЫ, ЧТО НИЧЕГО НЕ ХОТИТЕ НАМ РАССКАЗАТЬ?” – гласила пятая или шестая.
Макхолланд пожал плечами и едва слышно кашлянул. Преториус резко шагнул вперед — почти прыгнул, ловким движением вырвал блокнот из рук Хеллборна и спрятал в нагрудный карман своего мундира.
- Браво! Вам удалось меня удивить! – воскликнул Джеймс. – А я-то думал, что вы и дальше будете говорить полицейскими штампами!
- Мы здесь все большие поклонники вашего чувства юмора, – сказал Очкарик, – но только не сегодня, сэр. Откровенно говоря, мы рассчитываем на серьезный разговор.
- Откровенность за откровенность, – осклабился Хеллборн. – Тот факт, что меня в чем-то подозревают и допрашивают свои, вызывает какое-то мерзкое жжение в носу. Я всего лишь хотел немного разрядить и благорастворить атмосферу.
- Вас пока никто не допрашивает... – начал было Макхолланд, немедленно прерванный усмешкой Джеймса:
- Я и про это в блокноте написал. Вы и дальше собираетесь говорить старыми полицейскими штампами, или сразу перейдем к делу? Еще раз, с самого начала. В чем меня обвиняют?
- Вас пока ни в чем не обвиняют, – повторил Очкарик с упорством хорошо смазанного магнитофона.
- В таком случае, я могу идти? – демонстративно привстал Хеллборн.
- Куда же пойдете? – удивился Макхолланд. – Мы на корабле, посреди океана...
- Ха-ха-ха! – натужно рассмеялся Джеймс. – Всегда приятно встретить человека еще более остроумного, чем я сам! Ха-ха-ха! Разумеется, я фигурально выражался. Я могу быть свободен? Я найду чем заняться где-нибудь на другом конце этого корабля.
- Нет.
- Но почему? Неужели я все-таки арестован?!
- Нет, но мы можем задержать вас на 48 часов без предъявления обвинений, – пояснил Макхолланд.
- Вы уверены? – усомнился Джеймс Хеллборн. – Вы же NCIS – УКРФ, Управление Криминальных Расследований Флота. А я все-таки генеральный директор Секретной службы. Даже если меня ни в чем не обвиняют, разве моим делом не должна заниматься республиканская полиция? Например, N.A.P.D. Special Branch? Вы только не подумайте ничего такого, я очень уважаю УКРФ, но закон есть закон. Знаете, разделение властей и специальных служб. “Ни одна специальная служба не может концентрировать в своих руках слишком много власти и тем самым угрожать основам нашей демократии!” – важно процитировал Хеллборн одну из бесконечных поправок к республиканской Конституции.
“Кроме моей собственной Секретной службы, конечно, ха-ха-ха!”
- Вы больше не директор Секретной службы, – с виноватым выражением лица сообщил Макхолланд.
“Черт побери, Дик Спенсер все-таки меня уволил. Плевать, я был к этому готов. Это еще не конец”.
- Но вы по-прежнему военнослужащий, офицер Военно-Морского Флота, – продолжал Очкарик. – Поэтому ваше дело окончательно передали нам.
“Что значит “окончательно передали нам”? А где оно было раньше?” — не понял Хеллборн, но решил пока не уточнять и не торопить события.
- Почему вам? Почему УКРФ? Почему не в отдел кадров? Гросс-адмирал Хиггинс будет очень недовольна, если узнает, что вы отобрали у нее такую жирную добычу. Ага! – торжествующе воскликнул Джеймс, когда Макхолланд заметно поежился. – Вы тоже знаете эту страшную женщину! Она отправит вас служить в такое место, где вы будете мечтать о расстрельной команде на рассвете...
- У нас есть сорок восемь часов, – торопливо перебил его Очкарик.
- А что потом? – заинтересовался Хеллборн.
- Ну... у нас есть несколько идей. Поэтому мы и собрались здесь, чтобы обсудить их с вами, – сказал Макхолланд.
- Например?
- Например, вы отказались выполнить прямой приказ президента, вашего верховного главнокомандующего, – начал Макхолланд.
- Не было никакого приказа, – лениво зевнул Джеймс. – У меня два десятка свидетелей, и пусть только попробуют солгать под присягой. Были какие-то невнятные туманные намеки, которые я не обязан понимать. Ни один трибунал не посмеет осудить меня. Вот увидите, я еще буду жаловаться в сенатскую комиссию по этике и Совет национальной безопасности. Что-нибудь еще?
- Вы дезертировали с боевого поста, самовольно оставили Новый Альбион и отправились в недружественную страну...
- Что за чушь? – презрительно фыркнул Хеллборн. – Я имел полное право оставить в своем кабинете заместителя и самостоятельно отправиться на операцию. Проверьте протоколы Секретной службы, я не нарушил ни единого пункта.
- Неудивительно, ведь это вы их составляли, – с кислой миной на лице заметил Макхолланд. – Серьезный прокол в общей системе безопасности. Мы уже подготовили рекомендации для нового директора, он должен изменить этот параграф.
- Между прочим, а кто у нас новый директор? – поинтересовался бывший директор.
- Это сейчас неважно, узнаете в свое время.
- И все-таки?
- Вы не станете возражать, если вопросы буду задавать я? – насупился Макхолланд.
- Ну вот, опять! Еще одна фраза из моего блокнота! – воскликнул Хеллборн. – И этот человек настаивал на серьезном разговоре... Между прочим, кто из вас хороший полицейский, а кто плохой?
- Здесь нет хороших парней, мистер Хеллборн, – неожиданно отозвался “Боксер” Преториус.
- Что значит “нет”?! — возмутился Хеллборн. — Ведь это отличная схема — “добрый и злой полицейский”, работает веками! Зачем ломать то, что работает? Но что я слышу?! — спохватился Джеймс. — Мальчик, оказывается, ты умеешь разговаривать?! Однако теперь я понимаю, почему ты так долго молчал. Я должен был сразу догадаться. Твоя фамилия, а теперь еще и этот противный белголландский акцент... И откуда вы все понаехали на нашу голову?! Разве за это мы, настоящие альбионцы, боролись и сражались?! Ладно, можешь расслабиться, сынок. Теперь ты один из нас. Союзная декларация гарантирует твои права. Помни, что ты молод, силен, и унижение не продлится вечно.
- Я не понаехал, – возразил Преториус. – Я родился в Новом Альбионе.
- В самом деле? – поджал губы Хеллборн. – Какой хитрый план. Это ты отлично придумал. Автоматическое гражданство по месту рождения. Как тебе это удалось? Сколько тебе лет, сынок?
- Двадцать один.
- Надо же, а выглядишь гораздо старше, – заметил Джеймс.
- Я родился в концлагере для белголландских экспатов, – добавил Преториус, – куда альбионские власти посадили мою мать. Она была зоологом, приехала в Новый Альбион, чтобы изучать титанисов и саблезубых кошек. Мы оставались там до конца войны — и даже несколько лет после войны, когда из лагеря убрали охрану, и он получил статус обычного городского поселения. В первые годы жизни меня окружали одни сплошные белголландцы, поэтому я так и не избавился от акцента.
- Понимаю. Все-то ты видел, везде побывал, – покачал головой Хеллборн. – А где в это время был твой папочка?
- Он погиб на войне, – спокойно сказал Боксер. – В самом начале.
- По
