– Что с тобой? – спросил он, сунув сигарету в рот.
– Ничего.
– Ты как-то странно на меня посмотрела. И скривилась, когда я угостился сигаретой.
Надо же, а она и не заметила. Но когда он зажег на кончиках пальцев искру, чтобы дать ей прикурить, Линне чуть было от него не отпрянула. «А ты стал другим», – подумала она. Вот в чем была проблема. Ей и в голову не приходило, что несколько месяцев в Контрразведывательном отряде могут до такой степени его изменить. Война заявляла свои права на человеческую жизнь – так или иначе.
Возможно, он прочел ее мысли. Уголки его рта самую малость приподнялись, губы расплылись в грустной улыбке.
– Это по-прежнему я, – произнес он, – и изменился не больше тебя. Это всего лишь работа.
Линне приподняла бровь, он устало откинул назад голову.
– Нет, я серьезно. Думаешь, наша жизнь только в том и состоит, чтобы ловить изменников и шпионить за бойцами полка?
– Ну почему? Еще угрожать несчастным барменам, – не удержалась от язвительного замечания Линне.
– Он повел себя, как настоящий козел. Я говорю правду, Линне. Наша работа окутана такой завесой тайны только потому, что окружающим самим это нравится.
Линне иронично фыркнула. Таннов, может, и забыл, кто у нее отец, но она же не какая-нибудь крестьянка, узнавшая о скаровцах из сплетен подруг. «Скаров» создали специально для того, чтобы хранить секреты. Создали, чтобы тайной стал он сам.
– Это не шутка. Спроси меня о чем-нибудь. О чем угодно, касающегося моей работы.
Она искоса бросила на него взгляд. Что за игру он затеял?
– Ну хорошо. Чем ты сегодня занимался?
– Слушал радио, потом читал переписку личного состава. И могу тебе сказать, что девушки вашего полка на удивление законопослушные, даже скучные граждане. По крайней мере пока.
– А тебе приходилось кого-нибудь допрашивать?
– Я обязан был пройти соответствующую подготовку.
Он выпустил в воздух тонкую струю дыма, тут же смешавшуюся с его дыханием.
– Правильно отработать приемы… просто так, на всякий случай.
– А в пытках ты участвовал? – не отступалась она.
Он засмеялся.
– Дай мне малость передохнуть.
– Неужели ты думаешь, что на этой базе действительно есть предатели? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Офицеры контрразведки должны быть на каждой базе. Многие из наших предпочитают действовать ближе к фронту, и мало кто соглашается работать с Узорным воздушным флотом. И что бы я ни думал, это не имеет никакого значения.
Вот оно. Вот в чем он изменился. Он больше не отвечал напрямую, когда ему задавали вопрос. Да, говорил в открытую, как друг, но при этом ухитрялся не сказать ни слова о том, что ей больше всего надо было от него услышать.
Зажженный кончик его сигареты отклонился в сторону. Пока он опять не обвинил ее в неприязненном к нему отношении, Линне спросила первое, что пришло в голову.
– А ты правда можешь принимать другой облик?
Его желтые глаза сузились. Она готова была поклясться, что на одно мгновение его зрачки превратились в две вертикальные щелочки. Затем он моргнул, и они опять приняли нормальный вид. Если, конечно же, их желтый цвет вообще можно считать нормальным.
– Это зависит от того, какой облик ты имеешь в виду.
Кончик сигареты вновь повернулся к ней.
– Куда пойдем? В столовую? Или, может, прогуляемся?
Ни один из этих вариантов не предусматривал, что они разойдутся в разные стороны. В столовой было бы безопаснее, там ее со всех сторон окружали бы свидетели, те самые девушки, которые шептались у нее за спиной и подглядывали, для виду натянув на глаза челки.
– Давай прогуляемся, – решила она, и они двинулись в путь.
Посреди этой слякоти они были одни, если не считать выставленных по периметру базы часовых да пары железных гонцов, которые бежали, то и дело оскальзываясь, чтобы побыстрее оказаться под какой-нибудь крышей. Даже у этих механических созданий эмоций было больше, чем у Таннова. Теперь Линне придется сушить форму у небольшой печки в казарме. Но дождь хотя бы смыл застоявшийся запах пепла и машинного масла.
– Раньше все было по-другому, – спустя какое-то время заметила она.
– В том числе и для тебя, – ответил Таннов.
– Они хотят быть солдатами, но совершенно не думают о том, что для этого нужно делать. Я подсказываю им, как следует себя вести – Кослен в жизни бы не стал никому помогать, – а они меня за это ненавидят. Парням от этого весело… А вот мне нет…
Она не знала, как все толком объяснить, – точнее, не понимала, с чего начать. Девушки ее презирали. Парни насмехались. Зима использовала ее, пытаясь оказать давление на врагов ее отца. Гесовец относился к ней с пренебрежением. В ее жилах с такой силой запульсировал гнев, что пальцы полыхнули жаркими искрами, чуть не испепелив сигарету.
– Там, в бывшем полку, мы были как братья, – сказал Таннов и улыбнулся своей фирменной открытой улыбкой, – ну, или почти. Но здесь все по-другому, правда, львенок?
Так, как раньше, было лишь с Танновым. Почти как раньше. И хотя разум подсказывал ей «гляди в оба, берегись!», сегодня она не могла заставить себя к нему прислушаться. Кроме Таннова и Досторова у нее больше никого не осталось, и она не могла делать вид, что ей до них нет никакого дела.
Линне рассказала ему все. Это было глупо, но она все равно рассказала. Они гуляли по периметру базы, и с каждым шагом она чувствовала, как из ее души улетучивается гнев. А когда она, наконец, осознала, что ей больше нечего сказать, у нее на душе стало легче.
– Может, потом будет лучше, – заключила она в довершение своих слов, – я имею в виду в бою. Хотя…
Будь уверена. Верь, что у тебя все получится.
– Я просто не знаю, примем ли мы вообще когда-либо участие в сражении.
А если им не выпадет шанс сражаться, у нее не будет возможности доказать, что она на что-то способна.
– Если Гесовец добьется своего, то точно не примете. Хотя прогресс у вас налицо. Завтра мы будем наблюдать за вашими первыми полетами. От них до фронта – рукой подать. А потом мы и глазом не успеем моргнуть, как станем Героями Союза.
Об их первых полетах она весь вечер старалась не думать. Даже армейскую радиостанцию Зимы Линне было непросто привести в действие с помощью искр. Как она собирается направить их поток в аэроплан?
Таннов остановился. Они подошли к вытянутому в длину зданию офицерской казармы, в которой был расквартирован и штаб Контрразведывательного отряда. Он выудил из кармана ключ, приложил палец к губам и вошел внутрь. Дождь стих, тучи скользили по небу, унося бурю на север. Линне смотрела на них до тех пор, пока не вернулся Таннов – с кипой распечатанных писем в руках.
– Это авиаторам.
Она схватила их, пометив верхнее послание жирным, влажным отпечатком своего пальца. Таннов не
